Потерпи, потерпи!» И она терпела. А разве могла она вести себя по-другому после тех ошеломительных доказательств верности, которые он незадолго до этого ей представил? Что ей оставалось, кроме как следовать его советам – ей, познавшей на пороге большой жизни благоухающий мир любовного чувства и совершенно незнакомой с вкрадчивым, мутноватым, тошноватым запашком его разложения?
Да, конечно, к тому времени она имела перед глазами опыт как с той, так и с другой стороны. Присутствуя на суматошно-радостных свадьбах своих сверстниц, она легко и охотно представляла себя на месте невесты, но рыдающие жалобы брошенных подруг при всем ее сочувствии никак до нее не доходили. А между тем влюбленным девушкам чтобы насторожиться, достаточно подметить один и тот же унылый и стойкий признак измены: это когда их ненаглядный дружок становится вдруг чрезвычайно и безнадежно занят.
Перед ее очередным отъездом в Омск он объявил ей то, о чем она не желала знать, а он – подтверждать раньше времени: летом он снова едет на стройку, на этот раз в Новгородскую область. Он даже не потрудился, как делал это раньше, укрепить ее безутешное сожаление заботливым словом. Сказал только, что впереди распределение, и ей не надо объяснять, что это такое.
В Омске она дважды заказывала разговор, и один раз он. Причем, во всех случаях говорила в основном она, и говорила обильно и оживленно, словно боялась остановиться и услышать в уставшей от нее тишине какую-нибудь худую весть. Он откликался одобрительно, но односложно. Так старший брат с дежурной снисходительностью внимает успехам сестры, не торопясь посвящать ее в свои взрослые дела. На ее вопрос будет ли он в конце лета дома, ответить вразумительно он не смог.
Последнее его письмо она получила в конце июня, и в нем он самым скудным образом сообщал, что все у него хорошо, что планы на лето прежние и что пусть она не обижается, если от него долго не будет писем – места, куда они едут, видите ли, глухие и гиблые. Удивившись, что в стране еще остались недосягаемые для почты места, она с уже привычным терпением принялась ждать подтверждений диспетчера-судьбы, что их литерный не сбился с пути и следует по расписанию.
Через месяц изнурительного ожидания она, встретив его отца, с которым у нее сложились ровные, приветливые отношения, поинтересовалась, есть ли у него новости от сына. Нет, ответил он, и Алла Сергеевна, как ни странно, испытала облегчение. Дальше у них сложился заговор, следуя которому он при встрече, не дожидаясь вопроса, разводил руками и смущенно улыбался, а если дело обходилось без свидетелей, то останавливался и с удовольствием, как ей казалось, интересовался ее делами. Несомненно, что к тому времени она уже обладала незаурядным женским обаянием и влечением – была стройна, красива, уверенна, доброжелательна, с певучим ровным голосом и непривычно богатой для Алки-провинциалки речью. Расставаясь, они каждый раз заверяли друг друга, что если кто-то из них первым получит письмо, то тут же даст знать об этом другому.
Так прошел еще месяц, наступил конец августа,