Может быть, он потому и пришёл на защиту и выступил, что чувствовал себя виноватым передо мной за то, что не сумел «пробить» мою персону, а я потерял целый месяц в ожидании этого, так и не свершившегося события. Что же касается меня, то, кроме благодарности к нему лично, я ничего не имел. Я слишком хорошо понимал, что даже и он не бог.
А вот как начал своё выступление проф. Смолов В. Б.:
– «Гилютин поступил в аспирантуру, имея к этому времени явно выраженное стремление к научной работе и тему. Мне было сравнительно легко с ним работать, т. к. он весьма инициативен, самостоятелен. Направление научных исследований было совершенно определённым, связанным с разработкой…»
Итак, результат защиты: за присуждение степени к.т.н. было подано 16 голосов из 16 присутствующих членов совета. Ещё одна эпопея в моей жизни закончилась успешно! Нельзя сказать, что без сучка и задоринки, но всё-таки закончилась.
Даже и мой «самый любимый» брат Аркадий принял самое непосредственное участие в моей защите. Он, во-первых, присутствовал в зале заседания, а, во-вторых, и это главное, организовал банкет в ресторане для моих приглашённых гостей, поскольку сам я этим заниматься не имел возможности, а он любезно согласился на мою просьбу.
Интересно, что сразу после защиты ко мне подошёл Смолов В. Б. и сказал:
– Исаак, у меня существует традиция, согласно которой все мои аспиранты (а их к тому времени у него было уже несколько десятков – И. Г.) после защиты должны пополнить мою коллекцию талисманом, наилучшим образом, характеризующим самого аспиранта.
Естественно, я ответил, что принял это к сведению и в ближайшие дни его аспирантская коллекция будет пополнена. К счастью, мне не пришлось долго «ломать» свою голову над этой проблемой: в моей 8-метровой комнате кроме маленького письменного стола, кушетки (я не ошибся – настоящей кровати не было) и чемодана, который стоял на полу и служил мне платяным шкафом, больше ничего не было. Зато над чемоданом к стене был прибит предмет настоящего искусства природы – это были очень красивые рога молодого оленёнка, которые я привёз из одной из экспедиций не то с Памира, не то с Тянь-Шаня. Это было единственным украшением моего жилища, но для Смолова В. Б. мне ничего было не жаль. Я надписал своё имя на черепной коробке рогов и вручил их ему. Я также был осведомлён о том, что Владимир Борисович – страстный коллекционер значков и особенно заграничных, а мне где-то в горах довелось обменять с одним японцем какой-то невзрачный альпинистский значок на чудесный японский, на котором на прекрасном качестве белой эмали красовалась гордость Японии – голубая предрассветная Фудзияма. Конечно, я и его отдал Смолову В. Б. и, как мне показалось, он сполна оценил оба моих подарка.
Вообще, к Смолову у меня были и остались самые благодарные чувства. И не только потому, что на его месте далеко не каждый хотел бы и, главное, сумел бы «разрулить» мою, мягко говоря, нестандартную ситуацию, которая сложилась с защитой диссертации. Но ещё и потому, что у него было