заключительный, когда я спускался в порт, скудно освещённый редкими фонарями и переполненный железнодорожными составами из пустых вагонов. Здесь я старался идти как можно быстрее, крепко сжимая в кармане рукоять револьвера. Успокаивался только когда слышал оклик часового у сходней «Кубанца».
Ноябрь 1918 был богат историческими событиями, которые тут же отражались в Одессе, калейдоскопом меняя её колорит. На улицах ещё можно было встретить громыхавщую окованными колесами по булыжной мостовой обозную австрийскую телегу с военным скрабом, как вдруг появились польские патрули, а газеты писали, что союзная эскадра прибыла в Константинополь и не сегодня-завтра будет в Одессе. Но самой радостной вестью, отозвавшейся пасхальным звоном в душах горожан, был договор с союзниками: покончив с Германией, они обещали разгромить большевиков и освободить от коммунистического ада свою верную союзницу Россию. И это не было слухом, рождённым в кондитерских Фанкони и Робина, в чём одесситы убедились, увидев в порту британский миноносец.
С «Кубанца» я переехал на старенький пассажирский пароходик к начальнику бригады траления капитану 2-го ранга Александру Оттовичу Гадду. Там же располагался его весьма обширный штаб. Ожидалось прибытие французского крейсера и меня назначили представителем по сношениям с французским флотом. В тот же день вечером далеко на рейде замаячил зеленовато-серый силуэт корабля и я отправился туда на стареньком паровом катере. Старший офицер отвёл к капитану – высокому старику с седой шевелюрой, аккуратной бородкой и бронзовым от загара лицом:
– Что было в городе ночью? Восстание? Переворот?
– Всё, слава Богу, спокойно.
– Спокойно? До утра стреляли будто город в осаде. Я приказал поднять пары и объявил боевую тревогу.
– Не обращайте внимание. У нас так каждую ночь. Революционные бандиты экспроприируют имущество богатеев. Мир хижинам, война дворцам. После октябрьского переворота не должно остаться богатых.
– Желаете переехать на крейсер?
– Нет необходимости. Буду являться каждое утро для инструкций.
– Тогда привезите свежей пресной воды.
Я приезжал на крейсер к подъёму флага и возвращался на берег. Французы были неизменно любезны, но не более и у меня исчезло пасхальное настроение, вызванное их прибытием. Даже стал тяготиться столь необременительной должностью.
Между тем события развивались стремительно и безотрадно. В многострадальном Киеве ещё до ухода германских войск у гетмана Скоропадского появился соперник за власть – какой-то Петлюра, собравший недовольных украинских мужиков наловить жирной рыбки в мутной воде. Уже вкусившие сладость безвластия, они вдруг попали в ежовые рукавицы нуждавшихся в хлебе немцев и возненавидели их лютой злобой. Но поражение и развал германской армии похоронили гетманскую Украину. На киевских улицах вновь появились чубы и жупаны, а брошенный на произвол судьбы