глазами из-под одеяла. Понимая, что предложения руки и сердца она вряд ли дождется, вдова, окрыленная любовными изысками, произнесла: «Закончилась твоя неволя, жить будешь у меня как человек».
Соблазнитель, в замешательстве, еще энергичнее зашевелил ресницами, вжимаясь головой в огромную подушку. Женщина выскользнула из постели, оделась, замкнула на всякий случай дверь и отправилась к соседу рабовладельцу.
Инвалид Григорий ночевал в своем мобильном кресле, ввиду глобального опьянения, перебраться на кровать старик так и не смог. Он накидал кучу тряпок в коляску, свил себе нечто похожее на гнездо и на данный момент пребывал в сладких объятиях Морфея, так и не заметив отсутствия своего бессловесного работника.
Соседка ворвалась в дом, доходчиво и емко объяснила пробудившемуся мелкопоместному инвалиду, что крепостное право отменили еще в позапрошлом веке, а в прошлом веке таких как он в нашей стране вообще ставили к стенке. Она нырнула в чуланчик своего, лишенного всяких средств производства, суженного и начала собирать его тряпье. Гардероб милого женщину не интересовал, скорее это был жест, резюмирующий бесповоротное переселение к ней с вещами.
Собрав в охапку какую-то рвань, Римма Васильевна гордо, понимая всю серьезность своей миссии, удалилась. Дед Гриша выехал за ней вслед, громко и отчаянно ругаясь, он грозился то своим внуком, то полицией, видимо, полностью уверовав, что может иметь в собственности живого человека.
Старик кричал и нещадно матерился, ветер трепал его седые волосы и теребил косматую бороду, а на колесе коляски болтались случайно зацепившиеся хлопчатобумажные носки.
Первые трудности
Римма Васильевна покинула участок соседа и вскоре оказалась у себя во дворе. Она отперла дом и зашла внутрь. Кровать в спальне была аккуратно застелена стеганным покрывалом, все в комнате, включая фото обалдевшего от происходящих событий усопшего супруга на стене, было на своих обычных местах.
Сам “молодой”, улучшив момент, змейкой просочился через открытую дверь во двор, несколько раз прошелся по надворью, радостно схватил лопату под навесом и ринулся, как цирковая лошадь, по знакомому маршруту на огород.
Римма Васильевна несколько минут наблюдала за столь благостной картинкой из окна как зачарованная. Муж Коля всяческую работу, вне своей обожаемой фуры, откровенно презирал. Копка огорода, как и другие сельские виды деятельности, были исключительно на плечах супружницы, исключая моменты, когда дальнобойный муж пытался путем ненавистной деятельности по хозяйству загладить свою вину перед женой.
Женщина взглянула на мужнин изумленный лик на стене, потом на элементы гардероба Ромика, эффектной бахромой висящие на ее запястье и решительно бросила их в мусорное ведро. А новоиспеченный жених, в это время, планомерно продолжал обрабатывал землю, ряды аккуратных холмиков чернозема уже покрывали добрую половину сотки.
Не успела Римма Васильевна