не будешь?» Виктор опять хохотнул и вывалился из помещения.
Долго еще горело в спальне у пенсионерки электричество, лежа на широкой супружеской кровати, в свете ночника, Ромик заучивал мудреные паспортные данные. Римма Васильевна умиротворенно дремала рядом и на эту благостную картину взирал горестно-изумленный Николай.
Приезд золовки
Райка привычным движением откинула щеколду на калитке. Зайдя во двор, она кивнула возившемуся около насоса Ромика и зашла в дом.
«Римма, Артемка к своему деду вернулся, говорят ему работяги бока намяли, зарплату требовали!»
«Вот это новость», – Римма Васильевна оторвалась от готовки и с интересом взглянула на подругу.
«Я знала, что тебе понравится, – Райка привычно важно выгнулась. – А это, – она взглянула в окно, – тебе вряд ли понравится, гляди кто по лужам шлепает!»
По поселковой улице шла золовка Риммы Васильевны, родная сестра Николая – Надежда. Жила она в городе и совсем недавно узнала о наличие у вдовой невестки молодого любовника. Теперь она приехала, чтобы взглянуть в глаза этой «распутной бабе».
«Распутная баба» прильнула к окну, предчувствуя настоящее торнадо.
Надежда уже с порога, не успев толком поздороваться, а отношения у родственниц и раньше оставляли желать лучшего, поперла буром, то причитая, то просто переходя на крик.
«Римма, ты, говорят, бомжа здесь, в Коленькином доме пригрела?» – она возбужденно хлебнула воздух открытым ртом как большая рыба, готовясь к дальнейшему диалогу.
Римма Васильевна, картинно подбоченясь, состроив умильное выражение на своем посвежевшем от большой любви лице: «Замуж я вышла, Надежда! Мужчина серьезный, работящий, моложе меня, и мы обожаем друг друга!»
Женщина-рыба от такой наглости отчаянно замотала головой.
«Коленька, как же ты на все это смотришь», – она подскочила к портрету брата над кроватью, брат на фото максимально вжался в стену, предвидя грандиозный скандал.
«Ты хоть бы портрет мужа перевесила, паскудница», – Надежда с отвращением толкнула аккуратную гору подушек на кровати.
«Сама ты паскуда», – Римма Васильевна бросилась подбирать подушки, отпихивая золовку от постели, та пошатнулась и упала на крепко сбитый зад, вереща при этом как свинья в загоне и тщетно пытаясь встать.
«А что он, икона что ли?» – Римма Васильевна, не обращая внимания на неистовое барахтанье Надежды среди подушек на полу, залезла на кровать, сняла с гвоздя фото мужа под стеклом, машинально протерла пыль на портрете и продолжила, стоя с изображением супруга в руках.
«Я тридцать лет смотрела на его б…о и не ослепла, теперь пусть он полюбуется на наши с Ромиком чувства», – и она гордо шагнула вниз с постели.
Больные колени не раз уже подводили темпераментную женщину, на этот раз они напрочь отказались гнуться. И она, на совершенно прямых ногах, не просчитав место для приземления, с треском опустилась на распластано-застывшую от ужаса внушительную