на разорванную ударами спину мне насыпали соли, затем облили меня сладким сиропом из перебродивших фруктов. Зачем – я узнал очень скоро, когда они отошли, напоследок кинув в меня конским навозом, – на меня накинулись мухи и слепни.
Чувствовать, как по тебе ползают и кусают тебя сотни насекомых, и не иметь при этом возможности пошевелить хотя бы пальцем – это ужасное состояние. Даже разъедавшая раны соль причиняла не такие страдания, как проклятые насекомые. Не помню, сколько я простоял, прежде чем потерял сознание. Дальнейшее я тоже вспоминаю теперь с трудом – все дни, что я висел в колодках, были для меня чередой осмысленного стояния и беспамятства. Женщины приходили два раза в день, чтобы обновить мне соль на ранах и сироп на теле и голове.
Те минуты, когда меня отвязали и бросили возле юрты Шарека, а также то, как за мной ухаживал Юс, я тоже не помнил. Только потом, когда окончательно пришел в себя, я узнал, что он для меня сделал, и про тот переполох, который я устроил.
– Тебе повезло, что отец хозяина решил выставить тебя бойцом на играх, – тихо говорил мне мальчик, промывая раны. – Если бы не это, то тебя скормили бы собакам или отдали на растерзание женщинам, тем, которые лишились из‑за тебя кормильцев и вынуждены теперь жить из милости у родственников погибших мужей.
Я лежал, блаженствуя под его руками, мокрая и холодная тряпка казалась перышком после сотен тысяч лапок топтавших меня насекомых, казавшихся мне тогда, в колодках, тварями величиной с собаку каждая. Вода приносила прохладу и успокоение, и я старался даже не думать о том миллиарде‑другом микробов, которые заносились мне в рану.
Ходить – и то лишь с палкой – я смог только на третий день. Но все же мои занятия с Роном и молодой организм давали о себе знать, раны затягивались со стремительной быстротой. Еще через неделю ко мне явился Шарек.
– С сегодняшнего дня буду готовить тебя к играм, раб, – заявил он, пинком отбрасывая Юса в сторону. – Но если ты еще раз выкинешь нечто подобное – ничто тебя не спасет, ты понял меня?
Я не смотрел в его сторону, поэтому, когда пинок пришелся мне по раненой ноге, я скривился и сказал, посмотрев ему в глаза:
– Да, хозяин.
Удовлетворенный кочевник вышел наружу.
До игр оставался месяц, поэтому Шарек взялся за меня не на шутку. То, как со мной занимался Рон, по сравнению с методами кочевников показалось мне просто любовной прелюдией. Больше всего их тренировки напоминали мне издевательства над учениками из старых китайских фильмов, где ученикам не давали есть, пока они не переделают горы работы, использовали для занятий приспособления, несущие прямую угрозу для жизни, и прочее. Самым запоминающимся из них было приспособление для накачивания мышц пресса и спины: мои ноги в коленном сгибе привязывали к перекладине, и нужно было раскачиваться взад и вперед над горящими углями, поскольку, как только мое движение останавливалось или замедлялась от усталости, сразу начинали шипеть горящие волосы и потрескивать от жара кожа. Да и все остальные тренировочные