Илья, оценив ее колкость, чуть прищурился. Нет, она совсем не тихоня, отметил Теплов. И характер, который она показывала с детства, теперь просто был умело запрятан под ангельскую добродетельную оболочку. Илья вновь криво усмехнулся, и его надменный запал мгновенно растаял. Он сделал шаг к сестре и приобнял хрупкие плечики Даши, осторожно сжав их сильной рукой. Наклонившись к ее ушку, он примирительно добавил:
– Да будет тебе, Дарёна. Пошутил я насчет отчества. Ильей, как и прежде, зови, поняла, что ли?
Даша вскинула глаза на него лицо и приветливо улыбнулась.
– Хорошо, братец.
Взор молодого человека невзначай остановился на губах девушки, и Илья отметил, что ее губы прелестны и соблазнительны.
– То-то же, – улыбнулся он ей в ответ. – Ну, пойдем в дом, чаем меня напоишь, – велел Теплов и, наконец, отпустив хрупкие плечи сестры, важно направился внутрь. Даша нехотя последовала за ним, жестами показывая Анюте, которая так и стояла на крыльце чуть в стороне, чтобы та что-то придумала с лаптями на вечер.
Едва Илья и Даша вошли в гостиную, как за спиной молодых людей раздался глухой женский голос:
– Доброго утреца, Илья Григорьевич! Вот матушка-то обрадуется!
Молодые люди обернулись и увидели в дверях Акулину, горничную Марьи Ивановны, худую высокую бабу лет сорока в строгом темном платье.
– И тебе, Акулина Егоровна, доброго утра, – кивнул Илья холодновато.
– Вас, барышня, Марья Ивановна до завтрака просит зайти к ней, – добавила Акулина, внимательно посмотрев на девушку.
– Извини, Илья, я пойду, – тут же обрадовано воскликнула Даша и стремительно направилась в сторону правого крыла дома, словно боялась оставаться наедине с этим непредсказуемым Ильей, поведение которого постоянно приводило девушку то в смущение, то в негодование.
В связи с неожиданным приездом Ильи, утренняя уборка в оранжерее с розами отменилась. Вместо этого Даша, которая в деревне любила завтракать с горничными на кухне, а после гулять по утреннему саду, была вынуждена около двух часов терпеть длинное утреннее застолье со всеми домочадцами. Илья сидел рядом с отцом, а Марья Ивановна не сводила со старшего сына ласковых глаз и все восхищалась тем, как Илья возмужал. Лиза, как и обычно, проснулась поздно и опоздала на полчаса к завтраку, за что была отчитана отцом. В свои шестнадцать она уже носила платья по моде с большим вырезом и атласными бантами. Даже в деревне девушка украшала себя драгоценностями, которые дарила ей Марья Ивановна в последние два года.
Едва Лиза села за стол, быстро по-сестрински чмокнув приехавшего брата в щеку, как Илья, который, дослушав очередную хвалебную триаду матери в свой адрес, вдруг заметил:
– Уезжая, оставлял двух девчушек, что играли в куклы, а теперь вижу, что вы, сестрицы, и впрямь повзрослели.
Молодой человек вновь окинул оценивающим взором полноватую Лизу с завитыми локонами, украшенными бантами, в платье с таким низким декольте, что ему, как брату, захотелось