рубцами по всей окружности.
Пепельница напоминала скорее больших размеров шестеренку. Хотя, возможно, это была и не пепельница, и предназначалась сия стекляшка для чего-то иного.
– Наверное, не меньше килограмма весит, – добавил эксперт.
– А где ты ее нашел? – спросил его Папазян.
– Да вот здесь же она и стояла, – собеседник указал на верх книжного шкафа.
– Так, понятно, – сказал капитан, поднеся кулак ко рту и придав лицу задумчивое выражение. – Сергей Сергеевич, а у тебя что?
Сергей Сергеевич, пожилой, полноватый мужчина с лысеющей головой, в отлично сшитом, но уже довольно поношенном пиджаке поднял голову, отвлекаясь от Герасименко, промолвил:
– Смерть наступила примерно час-полтора тому назад в результате удара по голове твердым предметом. Черепно-мозговая травма. Более подробно я смогу тебе сказать уже после полного осмотра.
– Следовательно, у нас такая картина получается, – поделился своими выводами с окружающими Папазян. – Убийца взял вот эту посудину и одним ударом отправил свою жертву к праотцам, а затем не бросил ее, а аккуратно поставил. Причем не куда-нибудь, а на шкаф. Пусть это и не так уж высоко, но все-таки он мог бы, к примеру, поставить ее сюда – на стол…
Капитан показал на маленький столик в углу, с лампой под желтым абажуром.
– А может, нарочно поставил, чтобы подальше от глаз, – предположил обнаруживший орудие убийства.
– Да нет! – не согласился с ним Гарик. – Спрятать он это мог бы и похитрее. Скорее всего, сам по себе он человек далеко не маленьких размеров. Ему легче было поставить это сюда, чем нагибаться к столу. Да и силы, и нервов у него, слава богу, хватает, не занимать.
– Проходил тут мужчина, высокий такой, я еще внимание на него обратила. Было в нем что-то такое очень странное, – вспомнила я.
– А что за мужчина? – спросил тот, кого звали Колей.
– Высокий, худой, носатый. Нос у него большой. Довольно молодой человек – лет тридцать или около того. Так странно все время озирался из стороны в сторону.
– Где ты его видела? – спросил Папазян.
– Здесь, во дворе. Я подходила, а он мне навстречу из подъезда.
– А что еще ты запомнила? Во что он был одет? Может быть, приметы какие особые? – явно оживился Гарик.
– На нем была светлая ветровка, белая. Или, скорее сказать – грязно-белая. Будто застиранная. Рубашка светло-голубая. Брюки темные. А вот обувь я не запомнила.
– Ну ладно, хорошо, – Папазян вздохнул, а я была благодарна, что он не стал высказывать своих дурацких шуток типа, что я обращаю внимание на всех подряд мужчин. Похоже, Гарик полностью окунулся в свалившееся на его голову благодаря мне дело. Ну и слава богу!
– Да, у него еще шрам над глазом, – услужливо подсказала я. – Вот тут, – я показала рукой, используя для пущей ясности свой лоб как наглядное пособие. – Маленький, но глубокий.
– Ну, это уже фоторобот, товарищ капитан, – удовлетворенно произнес Коля, обращаясь к Папазяну.
– Так