и вдобавок так неожиданно. Это не заправка, а какая-то декорация из плохого и мерзкого фильма ужасов.
Максим начал чуть оглушенно вытаскивать ремень из брюк и связывать руки поверженного здоровяка. В себя его привели громкие всхлипывания Танюшки. Он обернулся как ужаленный – и тут же расслабился. Опасности не было. Девочка сидела на корточках и, раззявив рот, просто ревела, орошая комбинезончик горючими слезами. При взгляде на неё Ивернева пронзила неожиданная мысль, и он поднял голову на микроавтобус. Оттуда на него смотрели три мальца. Лица у них были бледные – видно, что страху натерпелись. Но главным было не это.
Невзирая на больную икру, Ивернев вскочил на ноги и подбежал к задним дверям «Газели», буквально рванул их на себя. Вот он, голубчик. В отличие от своего товарища-каннибала, старичок лишь вяло дёргался, привязанный к внутренней стойке дверцы. В том, что дед был такой же обратившийся, как и его собрат по несчастью, Максим не сомневался: радужка глаз старика была полностью чёрная, и урчал он, как побитая голодная собака. А вот и ноздрями повёл – чуял кровь, хищник.
Ивернев не удержался и поднёс расцарапанную руку ближе к лицу заправщика. Тот втянул носом воздух и даже слабо дёрнулся к запястью Максима – нет уж, дружок, погоди. Ивернев скомандовал ребятам:
– Марш из машины. Успокойте Танюшку. Только заберите её и за «Газелью» постойте, не торчите посреди заправки.
Не хотелось ему, чтобы дети стояли неподалёку от распростёртого тела дальнобойщика. Оно, конечно, вроде бы и на животе лежал мужик, и не видно было его разбитого напрочь лица, но всё же крови натекло изрядно. Не стоило мальцам на такое смотреть.
Мальчишки быстро и молча вылезли из микроавтобуса, понурившись. Оно и понятно – тут любой струсит. Даже взрослые мужики с чувствительной нервной системой могли бы в обморок бухнуться или оставить на земле остатки завтрака. Ну, а если уж совсем впечатлительные, то и медвежья болезнь могла бы настичь так, что потом не отстираешь брюки.
И всё же маленькая пигалица схватила убийцу за ботинок, а они – нет. Понятное дело, что она это скорее инстинктивно сделала. Вон как сейчас сидела и ревела вовсю. И Максим даже не мог её успокоить – надо было заниматься старичком. Ещё одно кровавое представление детишкам явно не пошло бы на пользу. Они уже насмотрелись за последние пять минут такого, что не каждый увидит и в кино. Так что зазорного в том, что все трое мальчишек сидели в машине, Максим не видел. Он посмотрел на урчащего заправщика и произнёс:
– Ну, и что с тобой делать?
Очевидно было, что убитый мужик и этот урчащий старичок – одной оперы певцы. Агрессия по отношению к людям – налицо, просто первый был более активным и успел полакомиться человечиной. В том, что вокруг гулял-бродил какой-то вирус или что-то похожее, что вызывало немотивированную агрессию, у Ивернева уже не было сомнений. Успокаивал тот факт, что ни у него, ни у детей не наблюдалось никаких изменений не то что во внешнем виде, но и в поведении.
На