вечера буду дома.
– Отлично. Ближайший час никуда не уходи, пожалуйста. Я отправила тебе подарок, – улыбка.
– Мне?? Это неудобно очень. Не надо!
– Поздно, – смех, – уже оплатила, пользуйся.
– Спасибо, а что это?
– Увидишь, почему не рассказал о сестре?
– Спасибо за денежку и репост, кстати! Да как-то, к слову не пришлось. Она к сожалению, тяжело больна и живет в интернате. Я не могу за ней полноценно ухаживать, к сожалению. Но я ее регулярно навещаю. Дважды в неделю. Мать от нее отказалась еще в роддоме, узнав, что девочка неполноценна. Хотя сама и виновата в этом. Таскалась где-то беременная, избили пьяную.
– А откуда ты узнал о сестре, если мать вас бросила?
– Так у меня бабушка всю жизнь в роддоме акушеркой работала, только в последние полгода перед смертью, уже не в силу стало, ушла.
Меня прошибло холодным потом и затряслись руки, а ведь и точно, фамилия акушерки, принимавшей мои последние роды тоже – Сорокина.
– Отсюда мы про Вероничку и знаем, – писал Егор, – и всегда ей помогали, что ж поделать, если не повезло нам с мамкой? Перед смертью бабуля рассказала, что есть еще одна девочка, ей семь лет сейчас уже. Ей больше повезло, надеюсь, хоть она родилась и здоровой, мамаша уже отказ написала, но потом, просто отдала соседке по палате, у которой ребенок умер. Сама предложила, несчастная мать с горя согласилась, а бабуля поменяла выписки и бирки. И каждый день говорит, бога благодарю, что семья та хорошей оказалась, благополучной. Видать, знает их бабуля, но мне так и не открыла кто это. Не надо говорит туда лезть. Люди не простые. Мне жутко любопытно, кто это. Родная кровь все же, но, если все хорошо действительно, я только рад за девочку.
Нахлынувшие воспоминания откинули меня на семь лет назад.
Вспомнилось, как я сидела безумно счастливая в ожидание того, когда мне принесут Любочку с прививок и обалдевшими глазами смотрела на соседку по палате, совершенно равнодушно и спокойно пишущею отказ от своего чада.
– Может, подумаешь еще, а? – умоляюще попросила я.
– Да бросил он меня, говорю же, бросил, – спокойно ответила мамаша, снисходительно улыбаясь. – Квартиру мне тоже он снимал, а двадцать пятого числа меня и из нее попросят. Ну, куда я с ней попрусь? На улицу? Да и вообще, не создана я объективно для материнства, не мое это!
Мамашка еще и улыбалась вполне счастливо!
Я только открыла рот, чтобы спросить, а нафига тогда беременеть вообще? Как в палату вошли Олег и Лидия Петровна. На обоих лица не было. На муже особенно.
– Что случилось? – тут же встрепенулась я.
– Давай-ка я тебе укольчик сделаю, моя хорошая, – дрожащим голосом пропела акушерка. Шприц уже был приготовлен.
– Что случилось?! Где Люба? – закричала я, смотря в полные слез, глаза мужа, никогда его таким не видела.
– У девочки, индивидуальная непереносимость препарата. Анафилактический шок. Мне жаль! – отчеканила акушерка, вкалывая успокоительное мне прямо в плечо, без подготовки.
Дальнейшее помню, лишь как далекий, страшный сон. Как орала на весь роддом, как чуть из окна не сиганула. Как