дорогу…»
Нет. Не побегу.
– А он, Йось, обделался, поди! – загоготал конопатый парнишка примерно одних лет с Федей. – Эй, давай, чего встал? Карманы выворачивай!
– Фи, как некультурно, Утюг! Так только бандиты с большой дороги выражаются! – Йоська наморщил нос. – Пусть сперва прощения попросит. Как тот жирняга. Помните, как плакал да в ногах валялся?.. А потом…
– А потом уже карманы! – пискнул самый мелкий шкет. Ему на вид было лет восемь, и уж его-то куда более рослый и крепкий Федя бы свалил, однако пацанёнок предусмотрительно прыгал у Бешеного за спиной.
– А потом уже карманы, – согласился Йоська. – Ну давай, барчук! На коленки встал, быстренько!..
«Солоновы не встают на колени».
Федя не знал, откуда это явилось, оно просто было и заполнило его всего горячей, кипящей волной.
«Солоновы не встают на колени»!
А если драка неизбежна, то бить надо первым. Это Фёдор отлично усвоил ещё в Елисаветинске.
– Шо, таки не встанешь? – удивился Йоська. А потом он выхаркнул Феде в лицо какие-то грязные и злые слова насчёт его, Фединой, мамы; слова настолько грязные и злые, что Фёдор их даже не запомнил; а ещё потом Йоська размахнулся картинно, занося правую руку далеко назад; и тут Фёдор недолго думая коротким прямым правой двинул ему в нос.
Двинул хорошо. И попал – ещё лучше. Голова Йоськи дёрнулась назад, кепка слетела, а Федя, ничего не видя в багровой ярости, кроме ненавистной физиономии, ударил снова, левым боковым. Он попал и второй раз, в скулу, Йоська на миг потерял равновесие, чуть не шлёпнувшись на спину. Но ловко извернулся и сам уже кинулся на Фёдора, несмотря на закапавшую на рубашку кровь. Правую руку он быстро сунул в карман и, хитро замахнувшись, вдруг резко поменял направление удара, коротко ткнув военгимназиста Солонова в подбородок.
Боль ослепила, Федю отбросило назад, однако на ногах он удержался – благодаря доскам забора.
Он уже ощущал что-то тёплое, струящееся по шее, однако замахнулся снова.
Где-то рядом заливисто раскатилась трель свистка. Кто-то гневно крикнул; и кто-то из Йоськиной своры завопил: «Атас!»
И все они кинулись врассыпную.
Но Федя это уже не очень видел, потому что к нему подбежал какой-то офицер в форме, потом дворник в сером фартуке; чьи-то руки подхватили его, кто-то быстро сказал:
– Рассечение, глубокое…
– Позвольте, голубчик, я врач… – Фёдора вертели, словно куклу. – Так, быстро к нам, в госпиталь!..
…В общем, переполох получился ужасный. Молодой подпоручик, первым спугнувший шайку, оказался папиным сослуживцем; он-то и протелефонировал полковнику Солонову.
В госпитале, что помещался совсем рядом, здесь же, на Соборной, рану обработали и зашили. Первым появился папа, бледный, но спокойный. Быстро осмотрел вместе с доктором шов, кивнул, сжал Феде плечо и сказал только одно слово – «молодец».
…Уже потом, когда Фёдора привезли домой, он узнал, что в кулаке Йоська держал тяжеленную свинчатку,