себе? – спросила она, подкладывая внуку ещё пельменей, и лучку.
– И даже другим, бабуль может сделать, и бутерброд маслом намазать, и после этого не будет выпендриваться. С работы её иногда встречает, убираться помогает, не ворчит, матери комплименты делает. А от моего отца что слышно? – и он изобразил Егора, – Нюююсяя! Ты скоро там? Я жрать хочу! Куда это ты намылилась? Иди в халате! Чего ты смеёшься, бабуль? Вот, оказывается, это даже не смешно! Ну разве так можно с женщиной? Со своей женой! Я вот так – никогда.
– Но зато не уведёт никто Егорку, отца-то твоего! Сейчас за мужиками глаз да глаз нужен! Сколько баб безмужних развелось? Как собак. Того и гляди, схватят, да утащат мужика! Как твоего деда… А тут Егор, вроде, домашний, не прихотливый… Почти не прихотливый. Да и Нюська не хорохорится, не рядится, как незамужняя, а она хозяйственная, попусту деньги не тратит на себя, экономит, о семье заботится.
– Ага, акция: надень дырявые тапки, позаботься о семье! Так, что ли? Отец-то себе покупает одежду. А мамка донашивает после бабы Аллы.
– А вот не смей мать обвинять, она для тебя старается! Вертится, как может, и дома, и на работе! Вот заработаешь, купишь матери новые тапки.
– Да уж не сомневайся, куплю.
«Дилинькнул» смартфон Глеба, пришло СМС-сообщение.
– Кто там? – с улыбкой спросила Степанида, – Не Каринка ли сама первая пишет тебе, а? А то сейчас девчата такие пошли, что и первые звонить и писать станут.
– Это папа, – коротко ответил Глеб, откусывая от тёплой хрустящей хлебной корки. – Просит, чтобы я тут сидел, у тебя.
– Это почему? – поинтересовалась бабуля, гремя посудой в раковине. – Забилось, вода плохо уходит… – проворчала она, вытирая руки собственноручно вышитым полотенцем.
– Вечером баба Алла приезжает. С родственниками… Вот и накаркали мы с тобой, бабуль, накаркали! Надо ехать, выручать мамку. Затюкает её бабуля та, хоть мама и привыкла ко всему, как глухая и слепая.
Степанида, наконец, села за стол рядом с внуком, устало вздохнула, и вспомнила, что забыла налить себе чаю.
– Бабуль, а ты сама-то ела? – поинтересовался внук, чем немного удивил Степаниду. И обрадовал.
– Да сейчас положу, Глебушка, и себе положу. У нас соседи были такие… – задумчиво произнесла она, – Любо-дорого посмотреть на них, всё время за ручку ходили, он и с детьми гулял, и в магазин ходил, и даже бельё вешал. Бабки старые, что в подъезде жили, хохотали над ним, мол, подкаблучник.
– Завидовали просто, – фыркнул Глеб.
– А может и так, внученек, может и так… Ведь я перед твоим дедом крутилась, вертелась, блины, пироги, борщи варила, разве что, с опахалом не стояла. – покачала головой Степанида, А Василий, что кот, как весна, на лево бегал. Так ведь меня потом все обвинили! – чуть не всплакнула она, ударившись в воспоминанья.
– А тебя за что обвинять? – широко раскрыл глаза Глеб.
– И родственники, и соседи, все судачили, что только