сформулировали генную теорию живого организма. Решили оповестить весь растительный мир о своем открытии, но сородичи-каштаны не признали существование гена, дубам пожаловались, и те стали глушить передачи каштановых генетиков. Получилось что-то вроде сессии ВАСХНИЛа 1948 года.
– Понятно.
Кружка Ямпольского была уже пуста, хотелось еще одну, но еще более тянуло задавать новые вопросы.
– Иван Ильич! А ученые степени и звания у растений тоже присуждают?
– А как же. И академики у них есть, и членкоры. И иностранные члены. Иностранцами они считают представителей животного царства. Как вы понимаете… этого… А! Вайлса!.. Ну который теорему Ферма доказал… в свою академию они не выберут. Приоритет тут за баобабом. А вот Крик и Уотсон у них давно уже в иностранных членах. И человека, впервые доказавшего влияние растительного биоизлучения на возникновение паранойи, вчера вечером единогласно академиком выбрали.
– Кого?! – изумился Ямпольский.
– Да-да. Игорь Эммануилович. Отныне вы почетный академик. От имени и по поручению баобаба Авраама, нашего президента, довожу это официально до вашего сведения. Поздравляю! Вот так-то, люди не признали, более того, затравили, лжеученым объявили, а растения оценили. Никто, видно, не пророк в своем биологическом отечестве. Так что давайте закажем еще по кружке родного «Жигулевского» и отметим это событие. Кстати, у меня с собою отличная таранка.
Назад к большому взрыву
Его ввели в помещение «Зала правосудия»; в тот же миг миллионы людских глаз впились в фигуру обвиняемого. И участники судебного заседания, и телезрители с ужасом и содроганием рассматривали человека, по милости которого существующая эпоха могла роковым образом необратимо трансформироваться, но… по непонятным причинам не сделала этого; а ведь Гай Рупий – так звали подсудимого – совершил непоправимый, казалось бы, поступок.
– Встать! Суд идет! – провозгласил председательствующий.
В «Зале правосудия» все встали. Потом главный судья слегка кивнул головой, давая понять тем самым, что можно сесть.
– Сегодня мы слушаем дело Гая Рупия. – сказал председательствующий суда. – Он обвиняется в тягчайшем преступлении – в преднамеренной попытке трансформировать человеческое общество вдоль временной линии, начиная от девятнадцатого и кончая нашим, двадцать девятым, столетием.
На несколько мгновений установилось гробовое… нет!.. запредельное молчание, и люди в «Зале правосудия» ужаснулись вдруг той тишине, которая воцарилась в помещении. Казалось, безликая вечность, эта стремительная птица, скользящая по временной линии и гасящая взмахом своего крыла горение целых эпох, неслышно влетела в зал и, паря, сделала по нему круг, словно раздумывая: взмахнуть крылами или нет.
– Гм, – хмыкнул председательствующий, стремясь отогнать призрак страшного видения. —Гм… Разрешите огласить состав суда…
Пока объявляли имена судей, присутствующие на процессе