награда в тысячу талеров тому, кто принесет в магистрат голову златорого оленя, замеченного у подножья Юнгефрау. Внизу мелкими буквами сообщалось, что зверь может быть опасен.
– Какая опасность от оленя быть может? – спрашивал пан с седым бакенбардами. – Это же не волк, даже не кабан дикий.
– Такие деньжищи только за очень опасного зверя…
– А вот если, к примеру, обычному оленю рога позолотить… – говоривший умолк, видимо, не желая делиться с окружающими прекрасной идеей, и побрел в сторону лавки красильщика.
– Это оборотень, – сказала я. – В Вомбурге пятнадцать лет назад от такого же много народа погибло.
В толпе кто-то негромко объяснял соседу:
– Панна Моравянка, трактирщица. Она в таких всяких штуках разбирается.
Я предупредила, больше сделать ничего не могла. Кто хотел, услышал. Зря все-таки пан Килер награду за перевертыша назначил. Очень зря. Деньги приличные, многие горожане отправятся на охоту. И многие не вернутся.
С другой стороны, с оленем надо до праздника разобраться. Если от золотых рогов пострадает кто-нибудь из приглашенных гостей, репутация Лимбурга тоже пострадает безвозвратно. Вот бургомистр и торопится.
В трактире было полно народу.
– Что за переполох? – поймала я на лестнице Госю.
Девушка попыталась вырваться, не преуспела:
– Хозяин велел плотникам…
– Какой еще хозяин? Когда велел?
– Ой! – Госька как будто сейчас меня рассмотрела. – Панночка Моравяночка, вы. Не хозяин, оговорилась. Марек вчера сказал, чтоб мы плотников для ремонта наняли.
– На какие деньги?
– Ну… это… – Девушка перешла на заговорщицкий шепот. – Петрик у пана Мюлера неплохо зарабатывал, я тоже… У каждой ведь незамужней панны кубышечка на свадьбу собрана?
Я кивнула, хотя никакой кубышечки у меня никогда не было.
– Значит, Марек у вас деньги в долг взял? Под проценты? Когда обещал отдать?
– Пусть панна хозяйка о том не тревожится. Марек сказал, сами разберемся, по-свойски.
За распахнутой дверью одной из комнат второго этажа раздался громкий смех, на порог выпорхнула босая девица с подоткнутым подолом, по виду – крестьянка.
– Доброго денечка, госпожа-пани-хозяйка, – поклонилась она, держа на весу два ведра.
– И тебе не хворать…
Девица протопала вниз, скрылась в кухне, видимо, отправилась выплескивать на заднем дворе грязную воду.
– А это кто? – повернулась я к Госе.
– Просто какая-то девка деревенская, из Застолбенек, их с десяток помогать пришло. Пан Марек сказал, я сама с уборкой не справлюсь, и велел Петрику, когда он с паном Мюлером закончит…
Я решила, что узнала достаточно, не дослушав, поднялась к себе. Вот как он это делает, Марек? А? Почему все его слушаются? И как, песья дрянь, он все успевает?
– Адичка, – метнулась ко мне из тени тетка Рузя. – Какие новости?
– Гражинка где?
– Да