погода! – повторил Кранц, теперь уже обращаясь непосредственно к вахтенному.
– Так точно! – вытянулся в струнку капрал. И, немного подумав, добавил: – Северный климат, герр обер-лейтенант…
Капитан устало посмотрел на румяное лицо молодого капрала. Парень пребывал в том счастливом возрасте, когда бессонница и отсутствие солнечного света не сказываются на внешности. «Какая разница? – подумал Кранц с ожесточением. – Этот мальчишка тоже попадет в ад! Нам всем уготовано место в аду!»
– Север… – повторил он вслух машинально. – Ты откуда родом, Шмидт?
– Карлсруэ! – широко улыбнулся вахтенный, но тотчас нахмурился, ожидая взыскания за нарушение устава морской службы.
– Земля Баден-Вюртемберг! – Бледная улыбка тронула черты лица капитана. – Мы с тобой земляки, матрос. Я из Штутгарта.
– Это совсем рядом, герр обер-лейтенант! – обрадовался вахтенный. – Моя семья имела в Карлсруэ небольшой домик. Мы уезжали туда иногда летом. Это было еще до войны, – добавил он почему-то чуть виновато.
– Неси службу, Шмидт! – сказал Кранц и вышел из рубки, не оборачиваясь. Он знал, что этот парень с усеянным веснушками лицом смотрит ему в спину. Капитан шел по узкому проходу субмарины, слушая нескончаемый гул дизельного двигателя. Если бы случилось чудо и он прожил бы до старости, этот характерный гул, должно быть, преследовал бы его до самой смерти. Но чуда ждать не приходится. Его часы сочтены. Так же, как и остальных ста восемнадцати членов экипажа. На его губах заиграла жестокая и вместе с тем немного мечтательная улыбка, какая появляется иногда у мстительных людей, получивших известие о гибели или тяжелой болезни его врага. Возле люка, ведущего в его каюту, вытянулся по стойке смирно матрос. Последовал взмах руки, оглушительный возглас:
– Хайль Гитлер!
Кранц едва сдержал поток брани, распирающий его изнутри, как давление толщи воды, стискивающей корпус субмарины. Он кивнул, вошел к себе. Какое-то время он просто сидел за столом, слушал гул дизелей и смотрел на черно-белую фотографию Адольфа Гитлера, висящую на стене, обрамленную в простенькую рамку из низкопробного серебра. Исступленный взгляд колких черных глаз, бледная кожа состарившегося прежде срока маньяка. Верно говорят: мы имеем ту внешность, какую заслуживаем! Обер-лейтенант не мог понять причин, побуждающих тысячи людей поклоняться бывшему ефрейтору, как Господу Богу!
– Тебе гореть! – с тихой ненавистью прошептал он. – Тебе гореть, дьявол!!!
Он машинально дотронулся до кожаного шнурка, опоясывающего его шею. Он трогал этот шнурок беспрестанно, когда оставался один. Так прикасаются к воспаленному нарыву на коже или к заживающей ране. На шнурке висел маленький ключ к сейфу, серым пятном выделяющемуся на фоне окрашенной в нейтрально-зеленый цвет переборке. Он трогал этот ключ с одержимой навязчивостью, словно кусочек стали мог обеспечить ему путь на небеса. Кранц перевел взгляд на черно-белую гравюру Дюрера, висящую рядом с портретом фюрера. Рыцарь, смерть и дьявол. Люди в эпоху Средневековья