одной планеты Земля, стремились оказаться среди своих – таких же, как они, выходцев из Луковии. Да… за моей спиной сидели два инопланетянина, что выглядели абсолютно обычными людьми. Разница в облике настолько невелика, что не сразу и обратишь внимание – первое, что сразу бросится в глаза, так это как бы расплющенные переносицы. Затем, уже заметив чуть необычный разрез глаз, удивишься тому, что щетина на верхних губах невероятно густая, прямо как сапожная щетка, а вот на щеках и подбородке она уже куда жиже, хотя той же длины. И только беззастенчивое разглядывание позволит заметить еще пару отличий – форма ушных раковин, чуть иные, будто приплюснутые затылки, удивительно крупные зубы. Но все это такие мелочи, что по ним никогда не опознаешь «чужих». А если и заметишь все эти несообразности, то скорее поинтересуешься, с какой такой далекой страны они родом. И если они, к примеру, коротко скажут, что мы, мол, с Исландии, Гренландии или там еще откуда – то ты и поверишь. Даже проверять не станешь, как там на самом деле выглядят коренные жители. Возможно, заглянув им под одежду, можно увидеть что-то более… иное… но я такой потребности в игре «найди сто отличий» не ощущал. Люди как люди.
Вот такие вот инопланетяне.
Одна из рас, что также, как и мы – земляне – обладает стойкостью к здешнему… шепоту… что вечно доносится от страшного Столпа, представляющего собой исполинскую ледяную колонну с плененным внутри невероятным существом колоссальных размеров…
Все мы рабы, что оказались непонятно где. Все мы застряли в крохотном промерзшем мирке, наполненном хищными тварями, что всегда рады полакомиться человечинкой. Все мы не больше чем крохотные муравьи, что населяют снежный мир-пончик, где в центре высится Столп, а внешние границы вроде как обозначены огромным валом из сбитых и упавших тюремных крестов. Что там за этими внешними границами – не знаю. Но очень хочу узнать. И уверен, что если жив буду – то обязательно узнаю.
– Ты не Охотник теперь, – повторил Зурло Канич, а сидящий рядом с ним Анло Дивич подтвердил это сдержанным странноватым возгласом, свойственным этой расе.
Возглас звучал как «вор-воур» и использовали они его часто и по любому поводу, когда требовалось выразить свое согласие с услышанным.
Прислушивался и приглядывался я с интересом, стараясь узнать и запомнить как можно больше мелочей. «Гора из песчинок, океан из капель, дом из бревен, а человек из мелочей складываются», – так говаривала моя бабушка.
– Я продолжаю охотиться, – не согласился я.
– Я об имени твоем. А не о роде занятий…
– Ух, как прозвучало, – тихо рассмеялся я и тут же поморщился от пронзившей лицо тупой боли.
Прошло три дня с той памятной встречи с Гарпунером Ахавом, а лицо заживать не торопится. Электротравмы и обморожение – наверное, одно из самых мерзких возможных сочетаний. Такое впечатление, что организм никак не может сообразить с чего начать регенерацию.
Потянувшись вперед, я опустил ладонь на торчащий из-под консоли управления синий рычаг и до щелчка опустил его, позволив затем вернуться обратно.
– Мы… у нас, – продолжил Зурло Канич, но вдруг запнулся и замолк ненадолго, чтобы продолжить через несколько секунд уже куда более смущенно: – Не знаю, интересны ли тебе слова усталого иноземного старика…
– Все мы люди, – покачал я головой. – Неважно, откуда ты. Неважно, как ты выглядишь и на каком языке говоришь. Даже твои слова… не так важны, чтобы придавать им слишком много значения.
– А что тогда важно?
– Действия. И самое главное – итог этих действий, – ответил я, сквозь толстые стекла кокпита глядя на медленно ползущую навстречу снежную целину. – Говорить можно что угодно. Как и обещать. А вот пообещать и выполнить – это вызывает уважение.
– Ты свое слово держишь.
– Мы пока не добрались.
– Уверен, что…
– Не загадывай, – чуть грубовато прервал я старика, но тот не обиделся и понимающе хмыкнул:
– Как говорят у вас – чтобы не сглазить. Не накликать.
– Не поэтому. Просто… такая слепая уверенность расслабляет. Заставляет отнестись с небрежением к делу.
– Ты удивительный человек, Охотник. Мое мнение и мои слова действительно не так важны, как мне бы порой хотелось. Я лишь старик, бредущий в потемках. А свеча моего разума уже изрядно ослабела.
– Учитывая, насколько хорошо изучен русский язык… не соглашусь, что свеча твоего разума начинает затухать…
– На изучение чего угодно у меня было сорок лет, – рассмеялся Зурло Канич. – Сорок неспешных размеренных лет, когда каждый час может тянуться целую вечность. На что еще тратить годы, как не на смиренное познание доступного? Мы – совокупность известного нам.
Я невольно вздрогнул, передернул под теплым свитером плечами, глухо пробормотал:
– И снова Фариа…
– Я… прошу прощения?
– Не читали? Роман «Граф Монте-Кристо». Авантюрный приключенческий роман французского автора.
Произнеся