знает? Она ведь математичка.
– Смотри-ка, ветер какую силу набрал, – сказала она. – Это всегда так увлекательно бывает, если, конечно, твой причал не уплывет, как наш, – вечно отрывался. И Генри волнами уносило вон на те скалы… Ох, господи, ну и шум же тогда тут поднимали!
И опять Кевин вдруг обнаружил, что ему приятен звук ее голоса. В ветровое стекло ему было видно, что теперь волны стали гораздо выше, они били в уступ перед мариной с такой силой, что высоко в воздух взлетали фонтаны брызг, медлительно затем опадавших, капли словно просеивались сквозь осколки солнечного света, все еще пробивавшего себе путь среди темных туч. В голове у Кевина колебалось что-то вроде зыби, словно и там кипел прибой, такой же, как перед его глазами. «Не уходите, – неожиданно обратились его мысли к миссис Киттеридж. – Не уходите».
Но такое смятение было истинной мукой. Ему вспомнилось, как вчера, когда утром в Нью-Йорке он вышел к своей машине, он примерно с минуту ее просто не видел. И ощутил моментальный укол ужаса: ведь он все заранее спланировал, со всем покончил, так куда же теперь подевалась машина? Но она была там, стояла на месте – его старый универсал «Субару», и тут Кевин понял, что то, что он вчера почувствовал, было надеждой. Надежда – рак, разрастающийся у него внутри. Она ему не нужна, он ее не желает. Он больше не способен терпеть эти нежно зеленеющие ростки новой надежды, пробивающиеся в его душе. Ему вспомнился ужасающий рассказ человека, бросившегося с моста Золотые Ворота в Сан-Франциско, но оставшегося в живых: рыдая, тот говорил, что целый час ходил взад-вперед по мосту и плакал и, если бы хоть один человек остановился и спросил его, отчего он плачет, он не бросился бы вниз с моста.
– Миссис Киттеридж, вам теперь надо…
Но она наклонилась вперед: прищурясь, вглядывалась сквозь переднее стекло.
– Постой! Что такое, черт побери?!
И, двигаясь быстрее, чем Кевин мог ожидать, она выскочила из машины, оставив дверцу нараспашку, бросив черную сумку на траву. На миг она исчезла из виду, затем появилась вновь, махая руками и крича, – что она кричала, Кевин расслышать не мог.
Он вышел из машины, и его поразила мощь ветра, хлестнувшего его сквозь рубашку. Миссис Киттеридж кричала: «Скорей! Скорей же!» – и махала руками, словно огромная чайка крыльями. Кевин бросился туда, где она стояла, и взглянул вниз, на воду; приливные волны были гораздо выше, чем он предполагал.
Миссис Киттеридж указывала на что-то, взволнованно тыча вниз рукой, и он увидел, как в кипящей воде на миг показалась голова Пэтти Хоу, волосы у нее намокли и потемнели, но тут она снова скрылась, а ее юбка кружилась в волнах вместе с крутящимися темными веревками водорослей.
Кевин повернулся, раскинул руки, как бы желая, скользя вниз по голой скальной стене, обнять камень, ухватиться за него, но ухватиться было не за что – лишь плоская поверхность, обдирающая грудь, разрывающая одежду, кожу, щеку, а потом – холодная вода, накрывшая его с головой. Он был ошеломлен тем, как холодна вода, – будто его бросили в огромную