помешал бы. Будто черные тучи над морем, сгущалась тревога. Елена не могла поверить, что в такой момент Саша думает только о себе. Подняв глаза, она посмотрела сперва на мужа, затем на пеленальный столик. Пластиковая бутылка по-прежнему стояла на месте. В суматохе вечера ее забыли убрать. Саша заметил это.
«Как странно, – подумал он, – столько всего произошло, а бутылка все еще стоит на своем месте. Хорошо, значит, разводимся»…
Много лет назад, еще в школе, Саша решил, что если однажды он произнесет слово «развод», произнесет сгоряча или по глупости – не важно, то заднего хода не даст. Саше хотелось восстановить силу, страх и вес брошенного слова. Ему хотелось, чтобы тысячи раз озвученный родителями замысел хотя бы раз довели до конца.
Слова ничего не стоят, думал он. Говорить можно все что угодно. Слова произносят только для того, чтобы добиться отдельно взятого результата. У обещаний, в большинстве случаев, не бывает цены. Буквы нужны только для того, чтобы протолкнуть, продавить, протащить идею. За неверно брошенное слово всегда можно извиниться – им же – словом. Себестоимость вранья равна, всего-навсего, количеству слов, которое придется потратить на извинения. Если бы кто-нибудь взялся записать формулу человеческого словоблудия – она бы выглядела примерно так: «Я говорю тебе «давай разведемся» не потому, что хочу развестись, но потому, что хочу, чтобы ты оценила, сколько во мне благородства».
Взяв бутылку, Саша вернулся в спальню. Сделав глоток, он закрутил крышку и запихнул бутылку во внутренний карман пиджака. Ему хотелось поскорее забыть вчерашнее происшествие и особенно жуткий крик жены. Елена орала так, будто случилось самое страшное, будто она видела, как ее дочь выпала из окна, будто не было никаких сомнений, что произошло нечто ужасное, неотвратимое. Когда Саша прибежал на крик – бездыханная дочь лежала посреди гостиной. Голос Елены сигналил о наступившей беде. Здесь было децибел сто – не меньше. Саша сразу понял, в чем дело. Елена продолжала кричать, и муж судорожно пытался вспомнить, как вызывают «скорую»:
– Какой номер? Номер какой? Не ори! Скажи мне, какой теперь номер?!
Через сорок минут, когда Лена вышла в другую комнату, врач спросил:
– Что она выпила? – Саша понял, что можно быть откровенным.
– Бутират.
– Сколько?
– Судя по бутылке, не больше глотка.
– Что ж вы бутылку так оставляете?
– Я же не специально это сделал…
– Кто вас знает…
Врач колдовал над девочкой. Саша смотрел на дочь и размышлял над тем, как рождаются замыслы. «Почему она это сделала? Почему она потянулась к бутылке, если раньше никогда ничего не пробовала без разрешения? Как эта идея пришла ей в голову? Как приходят идеи? Мы выдумываем их, или, словно вирус, они переходят от человека к человеку? Не прижились здесь – приживутся там. Какой он – образцово-показательный смысловой иммунитет? Кто способен проследить путь идеи? Где пункт «А», из которого они отправляются? Как и кем определяется, кто