улитки и ящерицы.
Выйдя на балкон, я неспешно обозревал улицу – по ней мало кто ходил, домов напротив не было, только узкая дорожка с толстой трубой, вдоль которой росли орехи и несъедобные ягоды, дальше – такой же обрыв. Там – главная улица Севастополя. Засыпая, я видел фонарь напротив большого арочного окна, слышал стрекот насекомых, видел черные звезды вдалеке. Ни машин, ни дворового шума, ни дорожных работ, ни пьянства. Тихо, безмятежно, прекрасно тихо.
На улице были мастерские художников, здание Союзпечати, которое я излазил вдоль и поперек, задние дворы Главпочтамта, местного кинотеатра и грузовой лифт кафе. Несколько жилых домов, в одном – бородатый старый художник, любитель котов, в другом – пожилая пара: еврейская бойкая бабушка и ничего не понимавший, вечно с открытым беззубым ртом дед, в третьем – приятель Денис, мальчик моего возраста, в четвертом – возрастные дебилы, вяло пытавшиеся то дружить с нами, то пугать, в пятом – кот Петроний, победитель международной кошачьей выставки, про него телевидение приезжало делать сюжет…
Улицу пронизывали лестницы, вдоль которых тоже встречались дома – мы лезли туда за терпкой шелковицей. Пять минут наверх – и ты на главной смотровой площадке, где лучше всего видно все городские салюты. Пять минут вниз – и ты у моря, в Артиллерийской бухте, слушаешь плеск волн. Магазины «Золотой Ключик», «Черноморочка», «Источник», «Огонек», «Мелодия», молочный, хлебобулочный, кафе «Снежинка», что там еще?..
Дом снимали в позднесоветском или ранне-постсоветском фильме «Прощение», но, к сожалению, в кадр попали лишь маленькая незначительная его часть и кусок улицы.
Именно тогда была на пике популярности песня Варум «Городок», и именно с нашим домом ассоциировали ее все, кто жил в нем. Там было не так, как в песне, но в принципе близко к этому. Сложно слушать эту песню сейчас.
Есть и другие песни, которые навсегда привязаны в моем сознании к жизни в этом доме, его атмосфере, и которые я до сих пор не могу воспринимать отдельно от него – например, Евгения Осина.
Я смотрю на картину Вячеслава Забелина «Теплый вечер» – точно так же выглядели и арка, и калитка. Сейчас моего дома нет. Его давно выкупили, дав родителям взамен квартиру, и неплохую вроде, но все это совсем не то. Дом снесли, а двор… Кусок двора отчего-то остался, калитку сломали, а вот ворота едва затронули – их часть со второй, неработающей калиткой, ведущей теперь в никуда, так и осталась. Иногда я прихожу на эту улицу, и мне хочется, чтобы там был этот дом, иногда он мне снится. Снится как финальная сцена «Сталкера».
Я хочу проснуться. Господи, я хочу проснуться там.
С тех пор я жил много где. И никогда я не жил в таком месте, которое было бы мне хоть немного, хоть капельку приятно. Я не скучаю по детству – не считаю этот период жизни лучшим, оно не было ни особо счастливым, ни особо интересным. Я скучаю по дому. Я хотел бы жить в этом месте и в сорок, и в пятьдесят, и в восемьдесят лет. Я считаю, что именно так должна быть устроена человеческая жизнь, а не все