представлением о личности. Эпоха бронированных дверей, этих оборонительных сооружений приватизированной нищеты, обошла обиталище нашего героя стороной. Звякнул электрический звонок, и мы прониклись ожиданием встречи. Прошло несколько минут, прежде чем мягкие, но слышимые шаги за дверью приблизили кого-то по ту сторону житейского барьера к намеченным гостям.
Это был не дымный Везувий науки и не её чудаковатый аскет. Нас встретил благообразный молодцеватый человек, едва ли напоминавший своим видом университетского профессора.
– Журналист, о котором я вам говорил, – без особых церемоний отрекомендовал меня хозяину квартиры мой сопровождающий.
– Да-да, – услышал я в ответ на рекомендацию, и дверь перед нами распахнулась. Дом профессора предстал как уютный и легко переносимый мир. Творимое в этом мире знало определённую эстетическую меру и во всём демонстрировало пример хорошего вкуса. Здесь было прибрано, немногоместно, а вещи приучены к строгому, почти математическому порядку.
Пока я осматривался, профессор что-то выяснял в прихожей с моим попутчиком, организовавшим нашу встречу. Их разговор не касался моего присутствия, и потому я чувствовал себя непринуждённо. Наконец оба вошли в комнату, и хозяин приветливо улыбнулся:
– Ну, к делу. Так что вас интересует?
– Этот вопрос практически не освещается в научно-популярных изданиях. В политологии же он стал камнем преткновения. Речь идёт о таком историческом явлении, как арийцы. Кто они? Какова реальная роль арийцев в становлении мировых цивилизаций? Всем очевидно, что этот вопрос в нашей стране долгие годы оставался запретным. Благодаря разработкам теоретиков германского фашизма и тем последствиям, к которым привело практическое осуществление фашистских идей в годы Второй мировой войны. Но разве можно запретить существование целого пласта древней истории? Запретить существование исторических фактов, событий, явлений? Особенно если учесть, что сами арийцы никакого отношения к политическим выкладкам фашистов не имеют. Помогите разобраться. Эта тема планируется к публикации в нашем журнале в виде культурологического эссе. С опорой на вашу научную консультацию. Она должна вызвать живой интерес у читателей.
«Живой интерес» – какая досадная штамповка", – пропекло вслед за сказанным моё журналистское ухо.
Профессор выслушал терпеливо, не выявляя никаких признаков раздражения чужим красноречием. Он понял, прежде чем я сформировал логику своего вопроса. Профессор жестом предложил мне сесть и, расположившись в кресле напротив, приготовился к беседе. Было очевидно, что время вдохновенного полета его мысли и его познания над просторами историографии прошло. Сменилось на необходимость скучных пересказов материала, заклеймённого параграфом. Стандартом научного мышления. Сам же мой собеседник напоминал удачливого адвоката. Или банковского служащего из разряда тех, что обычно восседают