мою голову двумя пальцами.
– Здрасьте, – я глупо помахала ему рукой.
Его взгляд упал на мои кандалы, и он слегка нахмурился.
– Мадам Харкурт снимет ваши кандалы, а затем я провожу вас в общежитие.
«Снимет кандалы». Он сказал… «снимет».
Я так хотела позволить слезам, которые готовы были брызнуть, заскользить по моим щекам, но сдержалась. Я ни за что не буду плакать перед этим гигантом и ведьмой. Лучше подожду, когда окажусь одна в своей комнате, и уже там как следует поплачу под одеялом, как уважающая себя женщина, черт побери.
Эти кандалы были на мне столько, сколько я себя помню. Они сковывали мою сущность, не давая ей освободиться. Я так давно мечтала от них избавиться…
Ведьма шагнула ко мне.
– В этой комнате есть звукоизоляция? Процедура довольно болезненная.
Я попятилась, пока не уперлась спиной в стену.
О болезненности меня не предупреждали.
Мужчина кивнул, подошел к стене – и внезапно на стекле появилось цифровое меню. Он нажал несколько значков и снова кивнул ведьме. Она посмотрела на меня, сощурившись.
– Так ты хочешь снять их или нет? У меня другой клиент через пятнадцать минут.
Она что, вроде нотариуса? Втиснула меня в свободное окно в своем перегруженном расписании? Мой язык словно превратился в наждачную бумагу. Тяжело сглотнув, я кивнула. Я очень, очень хотела снять кандалы.
Она поманила меня рукой, и я медленно подошла.
– Ты родилась за пределами Города вервольфов? – спросила она, глядя на документы на стеклянном столе.
Я кивнула.
– Когда тебя впервые сковали? – спросила она.
Я тяжело сглотнула.
– Первую пару мне надели на первый день рождения. Потом я получила вторую пару в пять лет, а эту – когда мне исполнилось двадцать, – я показала ей кандалы.
Раньше, когда ведьмы меняли кандалы на размер побольше, снимать их было не больно, так что я недоумевала, почему сейчас должно быть по-другому.
– Раньше их снимали без боли…
Она подняла бровь.
– Это потому, что раньше снимали не магию внутри них, только металл, в котором она заключалась, чтобы кандалы росли вместе с тобой. Я же собираюсь снять само заклятие, прикрепленное к твоему телу все последние… – она вновь глянула на свои записи. – …двадцать лет. Да, это определенно будет больно.
Вот блин. Моя волчица рвалась наружу, и я знала, что мои глаза пожелтели. Серебристые клочки шерсти стали расти на руках. Ведьма отступила на шаг, посмотрев на Юджина.
– Она… не должна уметь так делать… – сказала она, нахмурившись.
Шерсть на руках достигла кандалов, и меня ударило током, отчего я закричала.
Они неловко переглянулись, не зная, что предпринять.
Юджин нажал что-то на планшете.
– На нее поступали жалобы директору школы, что она чуть не превратилась… – он помедлил и посмотрел на меня почти с гордостью. – …триста девяносто раз.
Я старалась сохранить серьезное лицо. Моим