чтоб они последовали за ней. Остановилась и пригласила войти, обвела руками полки с кастрюлями, стол, стулья и повела их дальше. Они прошли по всей территории лагеря, осмотрели и вернулись к ней в кабинет. Перед каждым из них положила листочки и попросила написать год рождения, место и бывший адрес проживания.
– Где вы научились писать? – удивлённо приподняла брови.
– В школе – удивились теперь они на странный вопрос.
Первый день в лагере не принёс им особой радости, потому что ничего не понимали. Вскоре познакомились с другими жильцами, такими же беженцами, как и они. В лагере всем было трудно. На потерянных лицах застыло недоумение: почему им не доверяют, следят за ними, подглядывают и подслушивают. Даже одежда беженцев вызывала подозрение у социальных работников: вместо рваных лохмотьев – кожаные куртки и джинсы, добротная одежда и нижнее бельё.
Неожиданным местом испытания стала кухня, где готовили еду по очереди. Мусульмане пытались оттереть кастрюлю или сковородку до блеска, чтобы не осталось следов свинины после европейцев. Те, в свою очередь, тоже тёрли сковородки до дыр после «чёрных».
Индусы готовили еду толпой: смуглые женщины, закутанные в разноцветные сари и платки, шумно переговаривались у плиты. На гарнир всегда варили рис, к рису жарили курицу. Потом все садились за стол, брали руками рис, рвали крепкими зубами куриное мясо, запивали чаем острую приправу и расходились по комнатам. После них кухня плавала в запахах незнакомых трав, от которых долго болела голова и пропадал аппетит.
Айша готовила чаще всего супы, как дома в Кувасае. Ели и удивлялись, почему еда безвкусная? Варила по обычному рецепту: баранину, обжаренную в луке, томила на медленном огне, за двадцать минут до готовности добавляла картошку и в конце рассыпала сверху сочную зелень. Рецепт тот же, но получался обычный картофельный суп.
Следом шумной гурьбой влетали молдаване, занимали кухню и тоже бурчали:
– Как можно такое есть? Ни вкуса, ни цвета. Хорошо, хоть вино не хуже, чем у нас.
Незаметно выпивали вино из чайных чашек и прятали бутылки в тряпичную сумку с вещами.
Люди разных национальностей притирались друг к другу на маленькой кухне с казёнными сковородками и кастрюлями, ложками и чашками. Привыкали и терпели, потому что всё можно было перетерпеть, кроме неизвестности, которая держала их на крючке.
До получения положительного ответа из Управления беженцам не давали документов для работы, от которой многие прежде убегали. Сильные мужчины ждали разрешение годами, теряли хватку и смекалку, которая так пригодилась бы им в новой жизни. Они выгорали, становились вялыми и бледными, ленивыми и больными. Им казалось, без движения организм умирал, ум не хотел шевелиться, и мечта больше не будоражила душу в одинаково тусклых и унылых днях. Жили себе и жили, надевали на себя одежду, которую привозили беженцам в помощь из социальных центров, ели то, что выдавали на кухне. Раз в год – в мусульманский новый год – их заваливали свежей