я чувствовала, глядя в окно…
Катались ли вы когда-нибудь на американских горках? Помните, как это бывает?
Поначалу, когда вы только садитесь в вагончик, вы бодры и полны решимости. А если и волнуетесь, то совсем чуть-чуть. А потом двери защелкиваются, вагончик начинает медленно ползти вверх, грохоча о рельсы, и ваше легкое волнение сменяется страхом. Вы уже не понимаете, зачем вы вообще пошли на этот аттракцион, как такая дурацкая идея могла прийти вам в голову и почему вы не послушали маму… А поезд все едет и едет и, добравшись до верхней точки, до самого неба, замедляет ход и зависает над пропастью. Пассажиры позади вас улюлюкают и визжат, папа делает вид, что ему не страшно, но вас не обмануть – ему страшно, очень страшно, так же как и вам. Вы вжимаетесь в сиденье, впиваетесь руками в поручни и скулите себе под нос – нет, пожалуйста, не надо, я передумала. Но уже поздно, назад пути нет. Еще пару метров, еще один – мама! – и поезд срывается вниз, и вы – вместе с ним.
А внизу – Нью-Йорк.
Из окна самолета Нью-Йорк показался мне похожим на лес – только каменный.
Весь город был расчерчен на идеально прямые улицы, которые пересекались, как клетки на папиной рубашке. И на каждой такой клетке, на каждом сантиметре, на каждом клочке земли высились, словно спички, небоскребы, густо липли один к другому дома. Здания стояли так близко, что люди из соседних домов наверняка могли без труда подсматривать друг за другом. Изредка попадались зеленые пятна парков.
– Смотри, вот Центральный парк, о котором мы тебе рассказывали! – воскликнул папа, наклонившись к окну.
– Вот этот? – разочарованно спросила я.
Мама с папой говорили, что Центральный парк – чуть ли не самый большой парк в мире, а из иллюминатора он выглядел как Дедушкина грядка с перцами, не больше.
Мы опускались все ниже и ниже, облака остались вверху. Солнце светило так ярко, что наш самолет сам отбрасывал тень в виде маленького, будто игрушечного самолетика, который летел под нами и норовил нас обогнать.
Дома, совсем недавно казавшиеся такими крохотными, с каждой секундой становились больше. Деревья тоже росли. Еще чуть-чуть – и мы стали различать машины, ехавшие по шоссе, щиты с объявлениями и флажки на взлетно-посадочной полосе. Наконец, крыло самолета полностью поравнялось с землей и, чуть подпрыгнув, наш самолет приземлился. Ура! Я приготовилась поаплодировать пилоту за удачную посадку, но никто из пассажиров почему-то не стал хлопать, а сама я постеснялась.
Я удивленно посмотрела на папу. Тот пожал плечами:
– Видимо, здесь нет такой традиции.
Ну вот, начинается.
Мама улетела в Нью-Йорк на неделю раньше, чтобы подготовить все к нашему приезду, и сейчас должна была встречать нас в аэропорту. Но когда мы погрузили наши чемоданы на тележку и вышли в зал прибытия, мамы нигде не было. Всех вокруг встречали – родственники, друзья, дети, таксисты с табличками. Даже маленькую собачку в клетке, которая летела нашим рейсом, и ту ждала хозяйка, полная женщина в большой соломенной шляпе. «Нюшенька, как я скучала по моей девочке!» – кудахтала она.
А