Но ей казалось, что у нее есть своего рода долг перед ним. Он рассказывал о прошлом, о селедочном промысле, о последней войне, о своих поездках за границу, о конгрессах, в которых он участвовал как писатель.
И у него была цель – извлечь ее из раковины. Открыть глаза на новую жизнь.
О прошлом она с Хрольвюром не говорила. И тем более об Августе. Они беседовали о литературе и музыке. В детстве она училась музыке в Патрексфьордюре. Он просил ее поиграть для него каждый раз, когда она приходила.
И однажды, когда она закончила играть Дебюсси, он сказал:
– Почему бы тебе не повесить объявление, что ты даешь уроки музыки?
– Уроки? Но я же не учитель музыки. – Она смутилась.
– Ты хорошо играешь. Очень хорошо, так будет точнее. И можешь давать уроки для начинающих.
Он верил в нее и готов был ее поддержать. Простое знакомство перешло в настоящую дружбу.
– Можешь пользоваться моим пианино, – продолжил он.
– Я подумаю, – застенчиво ответила Угла.
Однажды, когда у нее было хорошее настроение, она повесила в магазине объявление, листок бумаги формата А4, на котором нацарапала: «Обучаю игре на пианино. Оплата по договоренности». Свой номер телефона и имя она написала внизу листка пять раз и разрезала, чтобы будущий ученик мог оторвать для себя «хвостик». Хрольвюр порадовался, узнав о такой инициативе, хотя никто к ней пока не обратился.
Они разговаривали не только о музыке; Угла призналась, что в школе в Патрексфьордюре и потом в гимназии в Исафьордюре интересовалась театром и как-то даже сама участвовала в самодеятельном спектакле. В этот июньский вечер они с Хрольвюром сидели у окна, пили кофе и хрустели «хворостом». Море было гладким как зеркало, а город сверкал, хотя солнце уже спряталось за горой и освещало лишь вершины на восточной стороне фьорда.
– Ты знаешь, что я руководитель «Актерского содружества»? – спросил он, казалось, нарочито небрежно.
– «Актерского содружества»? Неужели в Сиглуфьордюре есть театр? – Она не могла скрыть удивления.
– Не стоит недооценивать Сиглуфьордюр. Он был и до сих пор остается замечательным городом, хотя людей в нем поубавилось. И конечно, здесь есть театр. – Он улыбнулся.
Она уже привыкла к его немного грустной улыбке, за которой скрывалась настоящая сердечность.
– Это не очень большой театральный коллектив, любители, которые ставят один спектакль в год. Но раз уж я об этом вспомнил, надо будет рассказать про тебя нашему режиссеру.
– Нет-нет, не говори, я ведь не актриса, – сказала она, но поняла, что ответ ее звучит не очень убедительно.
Он, конечно, поговорит с режиссером независимо от того, согласится она или нет.
Так и случилось, и уже осенью она получила роль в одной забавной комедии.
Самым невероятным было то, что, как оказалось, на сцене она забывала обо всем на свете. Будто попадала в другой мир.
Количество зрителей не играло никакой роли. Один, два или пятьдесят – в ярком свете рампы, падавшем на сцену, это