перфоративная язва желудка. Тут же «созрел» пациент с острым аппендицитом, оставленный наблюдаться. Старший нашёл в реанимации «непроход» – это больной с кишечной непроходимостью. Позже привезли несколько пациентов с ножевыми ранениями, одно из которых с множественным повреждением кишечника. Образовалась череда непрерывных экстренных операций. Про Новый год напомнил только скудный праздничный стол, увиденный мимоходом в неприкрытую дверь служебной каморки приёмного отделения. Но за ним никого не было… Услышав далёкий звон курантов, я поднял глаза на ответственного хирурга, которому ассистировал на очередной операции: «С Новым годом!» Он тоже посмотрел на меня, что-то буркнул и опять уткнулся в конгломерат спаек в животе больного с кишечной непроходимостью. Смотреть, как он оперирует, – удовольствие эстетическое. Руки порхали легко и непринуждённо, останавливаясь на мгновение именно там, где надо остановиться. Непонятно, как в них менялись инструменты, которые, казалось, сами знали, что им делать. Неуловимым движением вязались узлы, я только успевал нитки срезать. За эти руки их хозяину прощалось многое: и угрюмость, и ворчливость, и жадность до операций (он даже аппендицит в это дежурство оперировал сам), а порой иногда и грубость. Сотрудники больницы часто обращались к нему с просьбой прооперировать родственников или знакомых. После его операций больные быстро выздоравливали, и практически никогда не было осложнений.
Уже ближе к утру в операционную зашёл наш третий коллега, на нём в это время оставалась вся громадная больница. «Сменить?» – спросил он меня. «Достою», – отказался я. «Раньше думай о Родине, а потом о себе…» – фальшиво пропел он. И я вспомнил, что ел сегодня всего один раз. Утром. Дома.
Потом он надел мне на голову громадные наушники. Тут же Боярский мне сообщил, что всё пройдёт: и печаль, и радость, потому что так устроен свет. Но больше сказать ничего не успел, в наушниках зашуршало – это коллега прицеплял к моему поясу дефицитный в то время плейер, говоря, что поставил своё любимое. Через мгновение я уже купался в невозможном очаровании «Беловежской пущи», мелодия подхватила меня, оторвав от земли, заставив забыть и усталость, и голод. По своей пронзительности и невероятной душевности с этим произведением «Песняров» и сейчас-то не каждый хит может сравниться.
Требовательный стук инструментом по крючкам, которые я держал, показывая старшему что-то в глубине живота, вернул меня в реальность. Но всё равно, я уже не стоял на ногах, налитых усталостью. Я парил над операционным столом, пытаясь читать по жестам и глазам слова старшего. Благо, их было немного: «Держи. Суши. Срезай. Вяжи…» В операционной опять появился хозяин плейера, и наушники так же внезапно исчезли с моей головы, как и появились. Но напоследок «Самоцветы» успели пожелать: «Так будьте счастливы, друзья мои, пусть будут ясными все ваши дни, пусть ваши чувства будут сильными, дела красивыми, сердца