с готовностью отозвался – будто ждал подобного вопроса:
– Зовут меня Нагибин Павел Анисимович. Я ответственный за ваше оформление, если по-простому говорить, – старик достал из кармана пиджака большой клетчатый платок, неспешно протер стекла очков. – А происходит сейчас процесс, так сказать, самого оформления…
С крайне нехорошими предчувствиями Осипов невежливо прервал собеседника:
– Процесс оформления чего?
Ни капли не смущенный Павел Анисимович с готовностью отозвался:
– Процесс оформления вашей смерти, господа. А как вы хотели? У нас все строго. Не шарашкина контора какая-нибудь, не очередное «МММ». Все на самом серьезном уровне, как оно и положено.
В висках у Николая внезапно часто-часто застучало, перед глазами возникла пелена, а звуки потеряли четкость.
Очнулся Осипов от крайне отвратительного запаха нашатыря.
– Ну, что же вы, голубчик! Так нельзя. Вы же не кисейная барышня, что же вы, право слово, здесь устраиваете, – старик явно был раздосадован. – Вот берите пример с вашего коллеги. Сидит человек спокойно, документы изучает.
Николай скосил глаза на Шипулина. Дед явно преувеличивал насчет его спокойствия. Проходчик сидел на стуле, так вцепившись руками в свой отбойный молоток, что побелели костяшки пальцев на обеих руках. Ну, а «изучение документов» Андреем заключалось лишь в том, что он, почти не мигая, неподвижно смотрел на стол, где сиротливо лежал листок белой бумаги, едва ли на четверть заполненный текстом.
Только сейчас инженер вдруг заметил, что проходчик одет в привычную рабочую одежду, на бедре белеет бачок самоспасателя, а на голове сияет светильником каска. Причем и спецодежда, и средства индивидуальной защиты выглядели абсолютно новыми, словно минут десять как сошли с конвейера завода. А вот обойный молоток остался таким, каким и был – даже на куске пневмошланга, безвольно лежащего под ногами Андрея, отчетливо выделялись неглубокие царапины и следы вездесущей угольной пыли. Сам же Осипов щеголял в своей розовой офисной рубашке, а вместо брюк, к крайнему удивлению Николая, неожиданно обнаружились старые потертые шорты, которые он самолично выбросил года два назад в мусорное ведро недорогого египетского отеля.
– Ну, как, голубчик, полегчало? – раздался голос старика, и Павел Анисимович снова попытался подсунуть ватку с нашатырем к носу инженера.
Все происходящее с Осиповым являлось настолько странным, что ничем, кроме бреда, быть не могло. Впрочем, Николай прекрасно помнил и взрыв метана, и обрушение породы. Увы, но оба этих факта никак не удавалось вычеркнуть из реальности. А значит, получается, что сейчас Осипов умирает в забое и наслаждается в полной мере предсмертными видениями, порожденными умирающим от недостатка кислорода (или еще чего) мозга. Сердце инженера часто застучало, лоб покрылся испариной. Что, если он в самом деле уже умер и все происходящее вокруг и является началом «того света»?! Совершенно