крутили то же сообщение с той же периодичностью.
– Не понимаю вашу современную музыку, – сказала госпожа Мария.
К полуночи Мика клевать носом. Госпожа Мария принесла ему плед. Мика смешно укутался и забился в уголок дивана. Алиса и сама едва сидела. Голова стала тяжелой, ноги гуттаперчевыми, язык обволокло хмельной ленцой. Разговоры все равно закончились, и теперь все четверо молчали. Марко выставил на стол оставшиеся три банки.
– Расслабьтесь чутка. И поспите. Подежурю первый.
– Не надо бы, – сказала Алиса.
– Ты первая расслабься, русская, а то сидишь такая… Танцор балета вон все правильно делает.
– Танго.
– Не один хрен?
Марко сам вскрыл банку и всунул ей в ладонь.
Алиса перебралась на диван, устроилась в противоположном углу. Поджала ноги и по глоточку вытягивала слабую солоноватую жидкость. Хмель брал свое постепенно. Тоненькими слоями, словно кожицу с луковицы, стягивал с нее ответственность. Прямо сейчас она не должна сторожить. Не должна знать. Не должна принимать решения. Перевела замутившийся взгляд напротив, на мальчишку, который уже задремал под пледом. «Опять ведь проспит, едва не опоздает вернуться в казарму».
Алиса потрясла головой. Сделала еще глоток.
Не должна защищать.
Без луковичных слоев она чувствовала себя голой, как будто выставила перед всеми выпирающие ребра, сделанную по молодости татуировку под левой грудью, складку на животе, тощие бедра, отекшие колени.
Мальчишка заворочался во сне, и она захотела подвинуться, чтобы поправить сползший плед, но госпожа Мария которой, похоже, не спалось ночами, наклонилась и поправила сама. Алиса поджала колени к груди.
Марко разбудил ее в самый темный час. Потряс легонько за плечо. Алиса открыла глаза сразу, и он аж дернулся:
– Бре, русская. Ты как сыч. Думал, не спишь. У тебя глаза во сне приоткрыты, знаешь?
На кухне было душно, под потолком все еще висел пивной дух и призрак сигаретного дыма. Во рту было кисло. В глаза словно песка насыпали. Хотелось пить.
Марко подождал еще десять минут, пока Алиса наскоро чистила зубы, умывалась и напивалась водой из-под крана. Мика все так же свернулся на диване, госпожа Мария вернулась в спальню, и пока все спали, Марко забрал приемник и обосновался в комнате с буфетом.
– Наблюдательный пункт, – похвастался он.
– Выжидательный, – пошутила Алиса, а когда он в ответ вопросительно хмыкнул, махнула рукой. – Иди поспи. Станет полегче.
Она отодвинула штору так, чтобы из кресла была видна узкая вертикальная полоска со слоями неба, крыши и стены дома напротив. Сидела, отсчитывала время по повторяющемуся сообщению в эфире. В шестом часу чернильное небо начало разбавляться первыми лучами солнца. Чернота уступала место серому, а оно понемногу превращалось в звенящее голубое.
Три года назад самое первое белградское утро встречало ее таким же умытым звенящим голубым, отраженным в окнах югославских многоэтажек.