клянутся, что до обеда безветрие гарантируется. А иначе чего бы я с лодкой твоей поспешал?
– Ну, ты старый ударник комтруда, Степаныч, – усмехнулся гость. – А мотор-то где?
– Мотор твой Сашка-тракторист еще час назад увез в портовые мастерские – чтобы проверили все как следует, погоняли. Ты ж его, поди, всю зиму с прошлого сезона в гараже или на балконе продержал? Не почистил ни разу, ревизии своему кормильцу не дал?
– Ты у меня провидец прямо, – хмыкнул Алдошин. – Сколько?
– Литр, как водится, – пожал тот плечами. – Не считая доставки в порт твоих бебехов и погрузки-разгрузки…
– Понятно, – Алдошин кивнул, досчитывая про себя. Литр водки – это чисто профилактика. Которая, как правило, выявляла в подвесном лодочном моторе некий страшный «дефект», который непременно проявился бы по выходу в море. Его устранение – как правило, еще литр. Если не совсем оборзели тутошние механики и мотористы. – Позвонить Сашке твоему никак нельзя, поинтересоваться результатом? Я пораньше хотел выйти…
– А позавтракать? – тоже традиционный ход хозяина, рассчитывающего на пару похмельных утренних стопарей.
– Некогда, Степаныч! Да ты не волнуйся, за диваном поправиться чем найдешь…
– Обижаешь, Мишаня! Я ж не к этому! – нарочито надулся хозяин. – О тебе забочусь!
– Поехали к причалу, – решил Алдошин. – Там и поторопим твоего Сашку.
Махнув приветственно рукой выглянувшей из сараюшки хозяйской «половине», Алдошин угнездился в микроавтобусе, прогрел мотор и тронулся в сторону порта. На полпути встретили и Сашку, поспешающего за прицепом с лодкой. Перекинулись парой фраз – как и предполагал Алдошин, «ребяты с мастерских заканчивали обиход лодочного двигателя, и на причал обещались доставить его сами».
В море, как и думал Алдошин, удалось выйти только через час…
05
Сахалин, западное побережье острова, 2011 год
За волноломом старенькую лодку Михаила стало потряхивать и бить в дно сильнее. Выйдя из бухты, он направил тупой нос «каэмки» на север, прижался ближе к берегу. Серые скалистые очертания береговой линии, едва тронутые зеленью первой пробивающейся травы, были неуютны и мрачны. Низкие рваные облака дышали холодом.
Алдошин ссутулился на задней банке, до конца поднял молнию на робе, вязаную шапку натянул до самых бровей. В этакую непогодь нипочем не верилось, что где-то на свете есть солнечные и теплые места, где море ласково, а берега так и манят пристать и раскинуться навзничь на горячем песке пляжа.
Не прибавляло ему настроения и предстоящая встреча с Витькой, притащившем с собой еще и какого-то столичного Абвера. Сезон Михаил предпочитал начинать в одиночестве – так было приятнее и легче.
Первые его годы в поле так и было – копарей было несравнимо меньше, чем нынче. А мест для хабара, наоборот, становилось меньше.
Нынешних копарей Алдошин, подобно многим старым поисковикам, очень не любил. Практически все они