свое лицо полностью, до самой шеи усыпанное крупными веснушками.
– А тебе-то чо? Не все ль равно? Какая тебе разница, новый или старый? – перехватив тяжелую плетеную сумку из руки в руку, ответила Антонина. – Тебе надо вон своих красавиц раздаивать, а то ведь до плана не дотягиваешь. – Шагнув вперед ответила властно грузная женщина.
– Ну, тёть Тонь, девки вон, в автобусе говорят. А я ни чо не знаю. – Допытывалась рыжая.
– Ну, назначили. У тебя чо, сёдня надой прибавится? Тебе чо, с ним детей крестить што ль, с этим управляющим? Вон, завтра утром директор совхоза привезет его, собрание будет, там и увидишь. – Зашагала в перевалку в цех Антонина, где ждали доярок коровы с полным выменем свежего молока.
– Ай, же вы изверги, ай, же вы лодыри, – закричала Антонина. – Это вы только щас корма завозите в цех? Эт вы какого хрена всю ночь-то делали? – распалилась Антонина на скотников, которые только начали перед самой дойкой завозить корма животным. – Ну, я вам покажу! – подняла кулак вверх Пронина. – Девки! А ну быстро переодевайтесь, да за работу, надо помочь этим пьянчугам. – Бляха-муха, опять план не наберем. – Продолжала кричать матом и махать кулаком бригадирша. – Вот завтра назначат нового управляющего, вот пусть он и разбирается с этими проходимцами. А чо я одна с ними могу? Да на черта вы мне сдались все? Нянькайся здесь с вами. – Уже заходя в бытовку, все никак не могла остановиться Антонина.
– А что случилось, Антонина Ивановна? – спросила практикантка Светка Неверова, в новеньком белом, накрахмаленном и приталенном халате, повязывая такую же белую косынку на красивые белокурые волосы.
– Ой, да вы гляньте только на нее. Ты куды ж так губищи намулевала-то в шесть утра, а? С коровами што ль целоваться собралась? – расхохоталась Антонина, присев на скамейку рядом со своей кабинкой в раздевалке. – Так им все равно какие они у тебя, красные или синие. Им главное, чтобы за ними хорошо ухаживали. Вовремя кормили, поили, да в чистоте и тепле содержали. Да по-ласковее с ними нужно, с любовью, вот тогда и они тебе всю свою любовь отдадут вместе с большими надоями. – Застегивая свой белый рабочий халат, с доброй улыбкой говорила Антонина, та женщина, которая всю свою жизнь провела на ферме.
Еще в Великую Отечественную войну она девчонкой бегала на ферму и помогала старикам да инвалидам. Отец с матерью ушли добровольцами, так и пропали без вести. И осталась она со старшим братом и двумя сестренками в отцовском доме. Старшему брату Кольке тогда еще семнадцати не было, а младшей Нюрочке девятый шел. А самой Тоньке только-только одиннадцать исполнилось. Ох, и трудно тогда пришлось, да чего сейчас вспоминать, и так наплакались. Слава Богу, деды да бабки помогали. Да и фермы тогда были не то, что сейчас. Царские хоромы. Казалось бы, работай себе в удовольствие, живи да радуйся, так нет. И чего все-таки людям нужно? Вот эти молодые охламоны, скотники, знают ведь, что скотина не кормлена, а всю ночь прогуляли, работать