простудишься, точно брошу.
Она вывернула голову и предано посмотрела на меня. Даже глаз с кошачьим зрачком выглядит честным. Ох уж этот взгляд. Специально ее, что ли, обучали так смотреть?
Я помахал рукой, показывая, мол, давай-давай, поднимайся. Она со стоном перевернулась на живот. Под ней чавкнуло мокрое платье. С заметным усилием принцесса села на колени и уперлась ладонями в мох.
– Ощущения, что меня жевали тролли, – протянула она жалобно.
– Ты даже не представляешь, что такое тролли, – ответил я, скользя взглядом по островку. – Если встретишь, убегай. Они сильные, но не слишком проворные.
Изабель подползла коряге, к торчащей из травы, и с выдохом оперлась спиной.
– Похоже, знаешь, о чем говоришь, – произнесла она устало.
Я кивнул.
– Лучше бы не знал.
Пока принцесса приходила в себя, мне удалось найти подходящие камешки. Несколько минут безуспешно чиркал над деревянным шалашиком. Потом дошло – нужно что-то быстро воспламеняющееся.
Повертел головой, справа на дереве коричневым блином торчит гриб. Отлично, с помощью таких стая переносит огонь с места на место, чтоб не разводить по десять раз.
Ствол оказался гладким, как вымоченная кожа. Пришлось попотеть, прежде чем смог забраться наверх и сорвать с коры бурый нарост.
Спустя несколько минут стараний, из сухой сердцевины гриба появился дымок. Я облегченно выдохнул – не упал в грязь мордой перед принцессой, думал совсем плохой стал, огонь не могу развести.
Я подложил тлеющую массу под шалашик, стараясь, чтобы сырой воздух не пустил мои старания насмарку. Наконец веточки зарделись желтыми языками.
– Подсаживайся ближе, – сказал я, оборачиваясь к принцессе. – Суши платье, в мокром далеко не уйдешь. И комары к костру не полетят. У тебя уже несколько красных точек на руке.
Она стала моститься у костерка, а я наломал еще веток. Для обогрева и сушки нужно много тепла.
Собрав достаточно хвороста, уселся рядом и стал подбрасывать топливо. Костер сразу оживился, пламя раздулось, приятный жар защекотал кожу. Вот оно счастье – дорога, огонь, свобода.
На мне штаны высохли еще раньше, от тепла тела. Принцессе же пришлось высунуть ноги из-под юбки, чтобы хоть как-то дать просохнуть тому, что намокло под ними. Судя по всему, слоев ткани немерено, иначе платье было бы не таким пышным. Я покачал головой – с человеческими женщинами сложно.
Она несколько минут, молча, перекладывала юбки. Набухшая ткань хлюпает и чавкает. Трудностей добавляет то, что сидит на мокром, что вообще не хорошо.
Наконец, она поднялась, на щеках проступил яркий румянец. Я насторожился – видел я такое выражение, оно предвещает, предвещает…Непонятно что.
– Платье плохо сохнет, – сказала она, еще больше смущаясь. – И нижние юбки с панталонами.
Я приподнял бровь. Такая откровенность от принцессы – явный перебор. Да что там, сама от себя не ожидала, стоит вся пунцовая, пальцы заламывает.
– От меня-то что