пальцем в стволы на земле.
– Смотри! Вот, видишь? Это все люди, это они! Подбираются ближе и ближе к Паупау!
Страх и злость во взгляде опоссума, точно в зеркале, отразились на лицах остальных диких.
– Время уходит, – процедил он. – Их нужно остановить, непременно, да поскорее. Кто поручится, что завтра они не поднимут топоры на Паупау? Кто, я тебя спрашиваю? А в тот день, когда это случится, конец нам, всем нам конец! Пойми ты хоть это, если ничего другого не понимаешь!
Действительно, Отец ясно видел, что просека ведет прямиком к деревцу с багряной листвой, и его сердце, все его существо переполнил безотчетный гнев. Коротко рыкнув, он двинулся дальше, на запах.
Провожаемый диким людом, он вышел к лесной опушке. Дальше тянулось поле. Остановившись на самом его краю, Отец обвел взглядом вспаханную землю, скотину в зловонных загонах, постройки из бревен и досок.
– Взгляни на все это, взгляни, – прошипел Лес, грозя в сторону человеческого жилища крохотным кулачком. – Взгляни, как они рубят деревья, грязнят нашу воду, жгут наши гнезда и норы. Люди – чума, несущая гибель нашему волшебству, самим нашим душам!
Приглядевшись к тоненькой струйке дыма, вьющейся над самой большой из построек, Отец почуял там, за стенами, невыразимую печаль, а в следующий миг заметил женщину, идущую через двор к загонам. Женщина оказалась совсем не такой, как женщины из его грез: их кожа отливала медью, а эта была бледна. Бледна, да еще в одежде с головы до ног – даже волосы спрятала под куском ткани.
Все это – и ее запах, и мертвенная бледность лица – пришлось Отцу не по нраву, однако сильнее всего возмущало то, что она держит зверей в вонючих загонах, среди их собственных нечистот. Из горла сам собой вырвался глухой рык, и Лес улыбнулся Отцу.
– Да, узнаю, узнаю тебя, заступника нашего, нашего воина! Идем же, представимся этой женщине, как полагается!
Войдя в хлев, Абита распугала стайку несушек, осуждающе закудахтавших, как будто ей здесь не место. Пробравшись к стойлу мула, она прижалась щекой к его гриве, нежно погладила животное меж ушей.
– Все в порядке, Сид, – негромко сказала она. – Мы с тобой справимся. Справимся. Только трудиться нужно вдвоем, заодно, хорошо?
Мул запрядал ушами.
– Вот и славно. Давай-ка тебя запряжем.
С этими словами она потянулась за хомутом, висевшим на ограде стойла. Массивный, из дерева, железа и кожи, хомут казался изрядно тяжелым даже на вид, а когда Абита потянула его на себя, едва-едва сдвинулся с места. Сколько раз она видела, как с той же самой работой без труда управляется Эдвард… но Эдвард ведь был гораздо сильнее нее. Вся штука состояла в том, чтобы накинуть хомут мулу на голову, а после сдвинуть к плечам, и трудность задачи усугублял ее рост: невысокая, хрупко сложенная, Абита могла взглянуть мулу в глаза, почти не нагибаясь. Набрав в грудь побольше воздуха, она покрепче вцепилась в хомут и сдернула его с жерди.
– А-а, пакос-сть, – прошипела она сквозь крепко сжатые зубы.
Казалось, хомут весит не меньше