Хотя…
Страна освежила меня, я впервые в жизни увидел пшеничные поля до горизонта. И услышал ветер, гуляющий в наливающихся зерном колосьях. Новые ощущения и незнакомые чувства – пожалуй, это все, что я мог заполучить тогда. Может, еще решительность, которой мне всегда недоставало. Ничего другого у меня не было. В том числе и идей о том, что же делать дальше.
Лихорадочно теребя мысли, я искал способ вырваться из того мрака, что окутывал мое настоящее. Способ приходил на ум один, классический: бежать. Вставал вопрос: куда? В тюрьму меня не брали, хотя периодически грозились (именно вариант заточения, который совсем не радовал мою свободолюбивую натуру, и подтолкнул меня к решительным действиям), оставалась – армия. В армию у нас берут почти всегда и почти всех и берут, надо сказать, с удовольствием. С руками и ногами. Впрочем, могут взять и без них.
Но в моем случае даже тут все оказалось гораздо сложнее. Если подробнее: брать меня хотели, очень хотели. Женщины в райвоенкомате, когда узнали, что я сам, добровольно, хочу отправиться отдавать долг Родине, расцвели, словно только что нашли клад. Впрочем, при современном отношении молодежи, да и не только молодежи, к армии – все так и было. Другое дело – психиатр. Психиатр на медкомиссии наотрез отказался пропускать меня. Из-за шрамов на руках.
Шрамы – да мало ли их было на мне, этих шрамов. Каждое значимое (и совсем незначимое) событие, каждый удар судьбы запечатлевался на мне тонким белым рубцом. Я вел войну против себя. Беспощадную, безжалостную. Но психиатру – женщине того возраста, когда климакс откладывает неприятный отпечаток на характере – этого было никогда и ни за что не понять, она нервничала, тихо ненавидя всех, и попросту не хотела брать на себя ответственность за столь сомнительного в психическом плане призывника. Поэтому отправила меня от греха подальше в областную психбольницу на обследование. Пусть уже там разбираются: могу ли я служить в армии или нет.
Порадовал только майор, который руководил призывной кампанией. Пробежав по мне хитрыми въедливыми глазками, он коротко заключил:
– Езжай. Если в армию хочешь – тут его глаза особо хитро сверкнули, дав понять, что мое желание очевидно вписывалось в его личный план по получению премии за редкое отсутствие недобора призывников – они тебя пропустят. Парень-то ты нормальный.
Нормальный парень – с такой исчерпывающей характеристикой в качестве багажа я и поехал в областную психбольницу. Впрочем, это место заслуживает отдельного рассказа.
Ехал я с пареньком года на три-четыре младше, отправленным тоже по линии военкомата. Звали паренька Рома. Его мне препоручили под покровительство майор и Ромина сердобольная бабушка: она боялась, что по пути тот обязательно где-нибудь потеряется. В анамнезе Рома имел драку на школьной дискотеке, в ходе которой он порезал кого-то «розочкой» из бутылочного горлышка, а также еще ряд инцидентов, позволивших отправить его