усмехнулась, подошла к ней, осторожно присела на краешек дивана, прижалась щекой к ее плечу.
– Нет, Сонечка, нет, – взволнованно зашептала она. – Я тоже так думала поначалу. А это правда, чистая правда! Так страшно мне сейчас, Сонечка! И я тоже ничего не понимаю, кроме одного: это – документ. Подлинный. Официальный, понимаешь?
Соня, судорожно вздохнув, брезгливо кивнула на листок, лежащий рядом.
– Вот эта бумажка – правда?
– Да, – Вера развела руками. – Вот эта бумажка об усыновлении – настоящий документ, не подделка, не фикция, не подлог. И в нем сказано, что мы с тобой не дети мамы с папой, а усыновленные, приемные, неродные. Поняла?
– Нет, – Соня покачала головой, недоуменно сдвинула брови. – Как это? А чьи же мы тогда, если не мамины и папины?
Вера достала платок из сумки, высморкалась, вытерла насухо глаза.
– Да какая теперь разница? Не все ли равно?
Старые часы на кухне пробили четыре часа. Глубокая ночь плыла по городу, обнимая дома и улицы, укрывая огромным черно-синим покрывалом переулки и перекрестки, баюкая детей и взрослых, напевая свою вечную колыбельную…
На пороге уже поджидал рассвет, подгоняемый проснувшимся солнцем и готовый вступить в свои законные права. А в квартире на четвертом этаже все горел и горел свет. И только далекие звезды, заглядывая в темные окна домов, печально мигали и, прощально вспыхивая, сгорали, оставляя на небе неяркий длинный след…
Под утро сестры, наплакавшись и нагоревавшись, немного успокоились. Они перешли на кухню и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Катюшку, уселись пить свежезаваренный чай.
Соня, грустно улыбнувшись, взглянула на хмурую сестру.
– Ну, что, Верунь? Как жить-то дальше станем?
– Чего ты веселишься? – возмутилась Вера. – Не вижу поводов для радости.
– Не знаю, – Софья пожала плечами. – Ночь прошла, день наступил. Жизнь продолжается. Сколько можно слезы лить?
– И правда, совсем рассвело, – Вера задумчиво посмотрела в окно.
– Угу. Новый день, новые радости, – Соня покрутила головой, словно пыталась прогнать дурные воспоминания.
– Новые проблемы и новые загадки, – подхватила Вера. – Не забывай, проблемы только начинаются.
– Проблемы? Какие?
– А такие, – младшая сестра недоверчиво прищурилась. – Ты что, действительно собираешься молчать? У мамы ничего не спросишь? Будешь делать вид, будто ничего не знаешь?
– Я действительно ничего не скажу маме. И тебе не советую. Зачем? Какая разница, кто мы, откуда, почему нас усыновили. Во-первых, я в это не очень верю. Во-вторых, я маму люблю, и папу очень любила. И точно знаю, они меня тоже любили всегда. Поэтому не собираюсь проводить дознание. Не надо, Вера, лишних волнений и нервов. Мама в таком возрасте уже, когда плохие новости дорого стоят, понимаешь? Давай ничего не станем выяснять, а? Просто будем жить, как жили…
– Как это? – Вера изумленно округлила глаза. – Как это не будем? Ты в своем уме? Станем жить, не глядя друг другу в глаза?