про себя я. Едва не пропустив свою остановку, в последний момент выскочила из маршрутки для того, чтобы тут же увязнуть в снегу по самые щиколотки. Тонкие капроновые колготки и ботинки на низком каблуке плохая защита от зимнего холода. Зато мороз неплохо бодрит.
К концу дня снегопад усилился настолько, что стало невозможно разглядеть ладонь вытянутой руки. Небеса застилали землю девственно чистым пушистым ковром белого снега. Выдохнув облачко пара в свежий морозный воздух, я стремительным шагом направилась вверх по улице к новеньким двадцатипятиэтажным домам, рядом с которыми располагался небольшой торговый центр с продуктовым магазином и аптекой. Холодный ветер пронырливо вился вокруг меня, грозясь проморозить до самых костей. Нужно поспешить. Магазины уже скоро закроются, а мне еще нужно успеть купить что-нибудь вкусненькое для праздничного ужина. Как-никак у нас с мужем сегодня годовщина свадьбы.
***
Их было много. По крайней мере мне так казалось. Не знаю точного количества. Я перестала считать после пятого. Сначала больно было только между ног, но постепенно ощущения стали задевать все больше нервных окончаний, поднимаясь выше и выше. От матки к желудку, груди и диафрагме, и дальше до самого горла. Эта нестерпимая острая боль, словно древний яд, впрыснутый в кровь, заструилась по венам, достигая даже кончиков пальцев рук и ног, и отзываясь в них покалыванием. Я перестала чувствовать собственное тело, будто больше не была ему хозяйкой. Словно какой-то мерзкий червь забрался внутрь и вытеснил меня оттуда. Поэтому очередное лицо, пыхтевшее и обливающееся потом, измазывающее меня своими вонючими вязкими жидкостями, уже воспринималось сознанием как нечто далекое, меня не касающееся. Я словно парила рядом с собственным телом и безучастно наблюдала за тем, что с ним вытворяют руки насильников.
Из всех чувств, дарованных человеку, сейчас отчетливо ощущалась только боль. Ее холодные реки, подхватившие меня бурным потоком и уносящие куда-то за край сознания, туда где царят вечная пустота и покой. Эта боль была всеобъемлющей, абсолютной. Такой, которая отбирает разум, сводя человека с ума. Совершенно неожиданно мне вдруг пришло на ум, что когда-то давно, еще во времена своей учебы в медицинской академии, я читала книгу одного известного военного хирурга. Он работал в полевом госпитале во время военных действий и успел повидать там немало такого, что иному врачу не привидится и за всю жизнь.
Так вот, в своей книге он описал несколько загадочных случаев, в которых пациенты, получившие серьезные ранения, но по всем прогнозам должны были выжить, вдруг умирали прямо на операционном столе после простого обезболивающего укола. В своих исследованиях врач пришел к выводу, что каждый человек имеет не только свой болевой порог, но и свой болевой предел. И у каждого человека он разный. У кого-то общее количество переносимого воздействия на центральную нервную систему выше, у кого-то значительно ниже. И в каждом болевом пределе есть своя уникальная граница, так называемая «точка невозврата». Это тот рубеж раздражения нервной системы, пересекая который, человек погибает. И для нескольких солдат, крепких молодых мужчин после перенесенных ранений разной степени тяжести, мизерная боль от укола медицинской иглой, оказалась той последней каплей, переполнившей чашу возможностей организма, и отправившей их на тот свет.
Это воспоминание, всплывшее из ниоткуда и вихрем пронесшееся в голове, вселило в меня надежду. Я стала ожидать наступления собственной «точки невозврата», которая должна была наконец-то прервать мои мучения. Я все ждала и ждала, а она все не приходила и не приходила. Мой организм оказался на редкость выносливым. Правда сейчас меня это обстоятельство абсолютно не радовало.
И вдруг все прекратилось.
Вот так.
Внезапно.
Последнее тело, блаженно хрюкая скатилось с меня, давая возможность вдохнуть полной грудью. Этот вдох отозвался новой порцией боли в районе груди, когда кислород обжег изнутри мои несчастные сдавленные легкие. Через мгновение в нос ударил густой смрадный запах потного немытого тела и дешевых сигарет. Я приоткрыла мокрые от слез глаза, но перед ними все плыло. Яркие разноцветные пятна кружились калейдоскопом вызывая очередной приступ головокружения и тошноты. Единственное, что мне удалось разобрать в этой мешанине теней и силуэтов, это неясные мужские фигуры на фоне темных стен. Попытка повернуть голову была встречена такой дикой болью, что из глаз снова полились соленые ручьи.
– Смотри-ка, еще живая! Я думал она сдохла под тобой! Ты же жирный как кабан! – послышалось чье-то противное ржание где-то сверху.
– Надо добить, – задумчиво ответил второй голос, его владелец оказался слегка сипловат, как будто недавно перенес простуду.
– Ща перекурим, потом по второму разику и вальнем, – предложил некто третий.
Вздрогнув от этих слов, я собрала остатки своих мизерных сил и слегка перекатилась на бок. Вопреки всему пережитому, мне почему-то хотелось жить. Отчаянно хотелось выжить. Хотелось попросить моих мучителей оставить меня в покое. Заверить, что никому ничего не расскажу. В тот момент я готова была встать перед ними на колени и умолять оставить меня в живых.