ничего с собой поделать и снова тянусь к дневнику.
Опять открываю его.
Переговорное устройство вдруг издает пронзительный визг, так что я чуть не падаю со стула и хватаюсь за стену. Дрожь в руках не унимается, на лбу выступает испарина. Перевязанную руку нестерпимо жжет, а ноги делаются ватными. Мне приходится собрать в кулак всю свою волю, чтобы мой голос звучал обыденно, и нажимаю кнопку.
– Что такое? – недовольно спрашиваю я.
– Сэр, я хотел узнать, все ли у вас… то есть построение, сэр, если, конечно, я не перепутал время… Прошу простить, что побеспокоил…
– Бога ради, Делалье, – отвечаю я как можно более спокойным голосом, – перестаньте наконец извиняться. Уже иду.
– Слушаюсь, сэр, – говорит он. – Благодарю вас, сэр.
Я отпускаю кнопку.
Затем беру блокнот, сую его в карман и иду к двери.
Глава 11
Я стою на краю помоста, возвышающегося над плацем, и смотрю на тысячи лиц, глядящих на меня немигающими глазами. Это мои солдаты. Они стоят в шеренгах по одному, одетые в повседневную форму. Черные рубашки, черные брюки, черные ботинки.
Без оружия.
У каждого стиснутый кулак левой руки прижат к сердцу.
Я делаю над собой усилие, чтобы взять себя в руки и сосредоточиться, но мои мысли упорно возвращаются к лежащему в кармане блокноту. Он жжет мне кожу и манит к себе своими тайнами.
Я сам не свой.
Мои мысли опутаны словами, которые мне не принадлежат. Я делаю резкий вдох, чтобы сбросить висящую перед глазами пелену, и сжимаю и разжимаю кулак.
– Сектор 45! – обращаюсь я к застывшим солдатам, говоря прямо в сетку микрофона.
Они одновременно делают резкое движение, опустив левую руку и прижав стиснутый кулак правой к груди.
– Сегодня я решил уведомить вас о нескольких недавних событиях, – продолжаю я. – Результат одного из них вы все видите.
Я показываю на свою раненую руку. Внимательно вглядываюсь в их слишком уж бесстрастные лица.
Я вижу их подлые мысли как на ладони.
Они считают меня кем-то вроде безумного ребенка. В них нет ни уважения ко мне, ни верности. Они огорчены тем, что я стою перед ними. Они испытывают злобу и даже отвращение, оттого что моя рана оказалась не смертельной.
Но они смертельно боятся меня.
И это все, что мне требуется.
– Я был ранен, – объявляю я, – во время преследования двух перебежчиков. Рядовые Адам Кент и Кенджи Кисимото спланировали побег с целью похищения Джульетты Феррарс, недавно переведенной в Сектор 45 и представляющей для нас чрезвычайную ценность. Они обвиняются в незаконном захвате и удержании мисс Феррарс. Однако, что куда более важно, они признаны виновными в измене Оздоровлению. При обнаружении они будут немедленно уничтожены.
Я еще раз убеждаюсь в том, что ужас – одно из наиболее ярко проявляющихся чувств. Даже на каменном лице солдата.
– Во-вторых, –