я вообще наемный работник! – вскричал я, – Куда пойти, чего изволите. Собственное мнение иметь не положено, а вид иметь придурковатый и подобострастный. Мозговой центр – это вы. Разрешите заткнуться, Александр Петрович? Будут поручения?
– Ступайте вон! – завопил Краузе.
Я разозлился не на шутку. Просто кипел от гнева, обиды и непонимания. Доктор Краузе в своем стремлении ничего не делать готов был горы свернуть! Не скажу, что я не побаивался наших доблестных специальных служб, но через эту «фобию» перешагнул. Я позвонил майору Кобзарю – поскольку лично МНЕ не поступало пожеланий воздержаться от общения с полицией.
– И снова вы, – погрустнел Кобзарь, – Когда это кончится? Нашему управлению каждый день приходится раскрывать десятки преступлений…
Я деликатно промолчал. Лучше не знать, из чего делают колбасу и как раскрывают преступления.
– Что вам, Дмитрий Сергеевич? Вы просили – я сбросил информацию.
Я поведал в сгущенных красках, что наш дражайший психоаналитик в беде, нужно срочно принимать меры. Дополнительные восемь убийств (включая убийство Краузе) вряд ли украсят отчетность управления. Просматриваются два варианта. Первый – отселить доктора куда-нибудь в медвежий угол, и пусть голова болит у деревенских участковых. Второй – немедленно впрячься в дело, бросив вызов труженикам плаща и кинжала.
– Звучит как тост, – проворчал впечатленный Кобзарь, – А теперь давайте заново и без патетики.
Он слушал, недоверчиво урча.
– И что вы предлагаете?
– Без помощи зала не обойтись, Павел Викторович. Мы знаем, что будет много криков, и остаткам самолюбия доктора Краузе будет нанесен сокрушительный удар. Вы же понимаете, что мы защищаем не только доктора Краузе, но и его пациентов, большинство из которых мирные граждане, по наивности пожелавшие излечить свои неврозы. Явку фигурантов обещаю взять на себя. Вечер пятницы – прекрасное время посидеть в приятной компании…
Я чувствовал себя не очень комфортно в роли предводителя заговорщиков. В восемь вечера, убедившись, что доктор Краузе находится в доме и никуда не собирается, я вышел покурить на улицу. Вечер был спокоен, безветрен, легкая муть, не имеющая отношения к осадкам, затянула небо. Гул Москвы в Аркадном переулке почти не ощущался. Редкие прохожие чинно прогуливались по тротуару. Пейзаж портила свежевырытая канава на том месте, где посетители доктора Краузе паркуют свои машины. Проезжая часть сузилась, яму опоясывали бетонные блоки. Гости с юга в оранжевых жилетах проводили земляные «изыскательные» работы, отыскивая слабое место в канализационной системе. Нашего дома неприятность не коснулась. Я посмотрел на часы, Кобзарь задерживался. Впрочем, волноваться не стоило. Со стороны Остоженки показалась знакомая «Лада», встала на противоположной стороне.
– Не надо, дядя Паша, спасибо, сама добегу, здесь недалеко, – прозвучал мелодичный женский голосок.
И из машины вышла она…
Если