Может быть, с Марса. Рассказы. Анастасия Толмачева

но никто не знает, что за ними таится, потому что каждый раз на неё надевают маску, чтобы «остановить продвижение нелегальной музыки в Исправительном центре»:

      I'll be dead before the day is done

      Before the day is done

      Пельмешки

      Пельмени решили поддаться искушению, и смело прыгнули в кипящую воду, которая со стороны казалась не такой горячей – просто тёплая ванная с ласковыми пузыриками. После долгих споров, укоров и неистового сопротивления, они всё-таки прыгнули с вышки страха и познали прелести бытия.

      Пельмешки закручинились. Их не оставляла в покое мысль об обмане. Им пообещали сказочную и прекрасную жизнь, если они прыгнут в воду.

      Глупые. Они не понимали, что происходит.

      Наивные. Они не могли поверить, что на свете существует ложь.

      Жизнерадостные и пассивные. Они составляли общество Пельмешек. Надо сказать, высокоразвитое общество, где все друг другу были опорой в трудные времена, правда, в особо трудные времена каждый был сам за себя и старался забрать частичку другого, чтобы продолжить существование.

      Пельмешки подумали. Ещё раз подумали. И ещё один. Никто не хотел оказаться крайним. Они верили в прекрасное будущее без боли, без страданий, без, без, без…. Они верили всем и всему. Они хотели сделать мир лучше. Правда, в тайне надеялись, что их ничего не коснётся, что их всё минует, что кто-то другой решит всё за них.

      Никто не мог подумать, что пельмешки потеряли смысл жизни. Они заблудись в пространстве прохладного вечера. Они забыли, кто они такие. Они забыли всё.

      Огромная рука правосудия, толкнувшая их на самоубийство посредством живого варения, в самых лучших традициях восьмого круга. Пельмешки были обмануты. Пельмешки обманывали. Это стало нормой жизни. Они искали золото нибелунгов, а нашли лишь последнее пристанище в необъятном, тёмном и засасывающем всё желудке руки правосудия. Они навеки приговорены к томлению и переработке. Жидкое, смрадное болото лукаво улыбнулось, потирая жирные, сальные ручки, видя страдания бедных пельмешек в алюминиевом котле кипящей воды. Пельмешки только и успевали вскрикнуть: «Еху-у-у!», как их восторженный крик сменялся криком ужаса, страданий и боли.