окончен, Эдуард Аркадьевич встал, попрощался и, сопровождаемый к выходу всё тем же сотрудником, с облегчением покинул страшные застенки сурового ведомства.
3
Сказать, что правозащитник Марципанов был в шоке от услышанного в управлении ФСБ, – значит не сказать ничего. Он был раздавлен, уничтожен, стёрт с лица земли. Вся его жизнь, вся карьера, выстроенная с перестроечных ещё митингов, на которых он клеймил сталинский режим коммунофашистов, гулаговцев и их наследников, пошла под откос при улыбчивом содействии седого чекиста.
Одно дело – быть потомком безвинно репрессированного командира Красной Армии. Да-да, пусть Красной, это не возбраняется, это даже лучше, чем белой, потому что комиссары в пыльных шлемах, по большому счёту, несмотря на все перегибы, свергли-таки проклятую тысячелетнюю империю – тюрьму народов. Родством с комиссарами кичатся до сих пор многие признанные либерал-демократы России. И совсем другое – оказаться внуком сталинского опричника, тюремщика. И фээсбэшник не зря улыбался ему по-свойски. Дескать, мы с вами почти родные через дедушку-то – из одного гнезда птицы, одного, стал быть, полёта…
Чекист-то ладно – о чём узнает, наверняка по чекистской привычке своей промолчит. А если свои, единомышленники, дознаются? Прощай тогда правозащитная деятельность, гранты, стипендии, зарплата в конвертах в твёрдой валюте… Ужас!
От расстройства Эдуард Аркадьевич даже не заглянул, несмотря на полуденное время, в излюбленный ресторанчик, где обедал обыкновенно, а поспешил в офис.
– Ч-чёрт! – вскрикнул он, едва переступив порог, вспомнив внезапно о разосланных имэйлах. То, что его не арестовали, а отпустили с миром, только усугубит подозрение соратников. В их глазах он может выглядеть предателем, купившим свободу ценою сдачи товарищей!
Опять оглушающее зазвонил телефон.
«Господи! – взмолился про себя правозащитник. – Ну дайте же хотя бы собраться с мыслями!»
И трубку снимать не стал. Однако после короткого перерыва аппарат опять заверещал – злобно и требовательно. В унисон ему тотчас же зазудел мобильник в кармане.
«Со всех сторон обложили!» – возмущённо подумал Марципанов. И в сердцах, брякнув трубкой стационарного телефона, схватился за сотовый:
– Да?!
– Эдуард Аркадьевич! – обиженно-запалённо выдохнул ему в ухо звонивший. – Ну наконец-то! Куда вы подевались?
– Я… тут, – растерянно подтвердил Марципанов, узнав по голосу коллегу-правозащитника профессора-социолога Павла Терентьевича Соколовского.
– Какое горе! Какая утрата! – воскликнул тот. – Дед был выдающейся личностью! Какого человека потеряли!
– Э-э… да как вам сказать… Не то, чтобы совсем уж потеряли, продолжают искать… И насчёт того, что он был выдающимся… – принялся открещиваться от сомнительных заслуг дедушки-душегуба Эдуард Аркадьевич. – Совсем даже наоборот… –