что надоевший им лес стал редеть, сосны мельчали, а трава под ногой, пробивая тонкий настил опавшей хвои, наоборот, густела. Ещё через полчаса ходьбы тайга и вовсе проредилась, даже пахнуть стало по-другому – не смолой, разогревшейся на осеннем солнышке, а сыростью, моховыми кочками, тальником и переспелой смородиной. Сосенки пошли и вовсе хилые, не толще руки, с тронутыми желтизной, болезненными иглами. Под ногами зачавкала грязь, закачалась, пружиня, трава.
Шедший впереди Фролов остановился, снял шляпу с вуалью накомарника, утёр ею вспотевший лоб, огляделся по сторонам.
Тихо было вокруг. Открывшееся впервые за много дней переходов под смыкающимися плотно над головой кронами деревьев небо не радовало глаз. Солнце спряталось пугливо за нависшими низко клочкастыми клубящимися тучами. Словно кариозные зубы торчали то тут, то там из сырой земли пни с чёрными дуплами, остовы елей с обломанными верхушками. Заунывно гудела, окутав непрошеных гостей туманным облачком, потерявшая летнюю силу и агрессивность, но всё ещё живая и не менее надоедливая мошкара.
Неожиданно вблизи что-то пронеслось с мягким топотом, плюхнулось оглушительно, распространяя зловоние.
С опаской, пропустив решительного милиционера вперёд, путешественники пошли на неведомый звук. И через несколько шагов увидели торчащую прямо из земли огромную голову какого-то зверя. Глаза животного остекленели мученически. Вокруг морды пузырилась выступившая из-под травы бурая грязь, источающая удушливую вонь.
– Эт… Это верблюд? Откуда он здесь? – указал дрожащей рукой на зверя писатель.
– Лось это, – сочувственно глядя на животное, объяснил милиционер. – Мы его вспугнули, и он со страха в зыбун угодил. Теперь осторожно пойдём – вокруг трясина.
– Может, попробуем вызволить? – не приближаясь к сохатому, предложил Студейкин.
– Бесполезно, – покачал головой Фролов. – Его теперь отсюда даже трактором не вытянуть. – И, помолчав, добавил: – Добро пожаловать в Гиблую падь.
Почва оказалась всё-таки вполне проходима, оконца подёрнутых ряской болот различались отчётливо, а потому, посовещавшись коротко, решили на обед не располагаться, а сколько будет возможным при дневном свете продвинуться вперёд, на север.
– Заночуем, – разъяснял диспозицию Фролов, – а с утречка осмотримся. Если упрёмся в топь – всё, дальше ни шагу. Какие, к чёрту, золотые прииски в трясине? И снежные люди там тоже не водятся. Видели, как лось в зыбун врюхался? Так что повернём назад с чистой совестью. Я начальству доложу, что незаконной добычи золота в этих краях не выявлено, вы книгу о наших приключениях напишете. И приврёте, что этого, как его… гоминоида видели, слышали, вот только сфотографировать не успели…
Изрядно вымотанные, изъеденные гнусом попутчики промолчали угрюмо, что означало согласие с предложением капитана, и двинулись дальше по нездоровой, неприветливой местности.
Хотелось думать, конечно,