ведьма неохотно, а о некоторых вещах и вовсе не рассказывала. Так, она отказалась отвечать, почему жила посреди Мёртвых болот вдали от своих людей, зато призналась, что белоглазый Ики был полукровкой, рождённым от мужчины из её народа и неизвестной матери с болот. Поэтому Ики был бел и бесцветен, как отец, но мог находиться под солнечными лучами, как обычный человек.
– Говорят, раньше волосы наши были черны, точно смоль, – рассказала Неждана. – Но после стольких веков во власти пещерных духов нам никогда не стать прежними.
Вячко подумал, что явись в Златоборск Неждана в своём истинном облике, так её убили бы без всяких раздумий, приняв за упыря или другую навью тварь.
– Как давно ты носила облик Югры? С тех пор, как покинула пещеры?
– Нет, Югру и Олоко я повстречала намного позже. Сначала я скрывалась на болотах совсем одна, охотилась по ночам и чуть не умерла. Меня спас Ики. Он научил меня выживать и помог получить чужое обличье. Тогда мне и пришлось забрать лицо Югры. Ей оно уже было ни к чему.
– А потом ты решила изменить облик, чтобы прийти в Ратиславию? – травяной отвар давно остыл, но Вячко так внимательно слушал, что забыл и о пирогах на столе, и о напитке в кружке.
– Нет, мне пришлось его изменить, – Неждана посмотрела с лёгким укором. – Однажды скинув чужое лицо, невозможно надеть его снова. Хотя Ики говорит, что есть чародеи, которые могут обращаться в животных бесконечное количество раз. Ты встречал таких?
Вячко помотал головой.
До этого разговора он надеялся, что народ Нежданы мог помочь в войне, принять обличье степняков и пробраться к ним в стан. Но, верно, Ярополк был прав. Врагов у ратиславцев набралось предостаточно, а от дивьих людей, обладавших чарами и способностью менять лица, не стоило ожидать ничего, кроме беды.
Проснулась Дара рано, ещё до первых петухов. Чтобы найти свою рубаху, она взяла со столика чародейский хрусталь, и тот засиял в её руках, освещая тёмную ложницу.
Милош выглядел забавно, когда спал. Непросто было совладать с соблазном и не коснуться упавших на глаза прядей волос, не поцеловать капризные, будто у девушки, губы.
Но стоило вернуться на кухню до того, как проснётся Веся.
Душа пела от счастья безрассудного, постыдного, греховного, но такого сладкого, такого сильного, что ноги дрожали от воспоминаний о недавней близости.
В родном Заречье Дара была бы навеки посрамлена. Да, всякое случалось на Купальскую ночь на берегу реки, но кто мог противиться духам воды и трав, что мутили разум? Дара же по собственной воле отдалась мужчине, да ещё и рдзенцу. На мгновение представила она, как с укором бы взглянул на неё Барсук, как Ждана отчитала бы за распутность, как горько плакала бы Веся, но было уже поздно поворачивать назад. Да и не хотелось.
Она захватила бутылёк с полки: Милош дал ей отвар, который стоило пить, чтобы не понести ребёнка.
Прежде чем погасить хрусталь, Дара ещё раз окинула взором измятые простыни. Из-под одеяла