ну нельзя же так. Звук плоский, вы гробите акустику зала. Разверните колонки в ту сторону, – и показал рукой на нужное место.
В зале наступила тишина. Музыканты застыли, зрители перестали хлопать. Все взгляды устремились на двоих у микрофона. Был бы кто другой, Ваня просто спустил бы его со сцены, но этот… этому он верил. Откуда-то знал, что ему можно верить.
– Разверните, – сказал он ребятам в зал.
Те кинулись исполнять поручение. А дальше неожиданности продолжились. Пианист оттеснил клавишника и встал на его место.
– Ваня, у тебя уникальный голос. Давай еще раз с третьей цифры.
И Ваня снова ему поверил. Концерт продолжился. Началось что-то невероятное. Не зная ни одной композиции, умник моментально улавливал мелодию и начинал играть. Да не просто играть – импровизировать. И Ваня подхватывал импровизацию, вел дальше, пока не уступал снова место клавишным. Это был такой драйв! Ребята, собравшиеся в подвале, прыгали, танцевали с поднятыми вверх руками, подпевали. Ваня почти кричал в микрофон:
– Мы за жизнь! Мы боремся за жизнь!
Каждую минуту, каждым своим словом,
Давай, брат, держись!
И только после того, как весь зал, объединенный песней, стал скандировать: «Давай, брат, держись! Давай, брат, держись!», Ваня понял, что нужен перерыв. Тихо перебирая струны, он объявил медленную композицию.
Грохот от ударной установки вал за валом накатывал, отражался от стен и потолка. И бился. Бился как живое сердце. Принадлежащее огромному живому организму, частью которого вдруг стал и Илья. Не один, не сам по себе, а часть чего-то большего.
У него был опыт выступления с оркестром, но здесь было совершенно иное. И не только в совсем иной музыке дело. Иное все. Другие ритмы – задыхающееся, но несмолкающее стаккато ударных. Ревущая гитара, от звуков которой не только страдает тонкий музыкальный слух, но и ноет что-то в груди. И над всем этим плывет и властвует совершенно уникальный голос. Именно он и держит их всех, оплетает невидимыми нитями, задает общий ритм и делает всех людей в этом подвале единым целым. Илья сейчас чувствовал этих людей… всем. Кожей. Пальцами на клавишах. Воздухом, который вдыхал. Никогда на концертах он такого не испытывал. Никогда и ничего похожего. И сейчас у него просто кружилась голова.
– Бонд, девушка хочет танца.
Илья даже вздрогнул. Он не заметил, как к нему подошла девушка – та, что встречала его у входа в это… заведение. Он так отдался своим мыслям, пальцами одной руки повторяя незамысловатую медленную мелодию, что выводил на гитаре Иван, что не заметил, как к нему подошли. А она красивая. Немного вульгарная, но очень красивая.
Илья обернулся, кивнул стоящему у края сцены клавишнику:
– Принимай инструмент, – и отступил в сторону.
Едва он обернулся к девушке, как его уже тянули за бабочку со сцены.
– Ну, Бонд, ты идешь?
Илья освободил бабочку из цепких женских пальцев, отдав вместо нее свою руку.
– Желание девушки для Бонда закон.
Танец вышел интимнее, чем на это рассчитывал Илья. Девушка прижималась