и выбросил в мусорку звонкие, пустые винные бутылки.
– Не знаю я никакого колобка, вчера культурно отдыхал, закусывал, право имею! – пробурчал Волков и почесал густую щетину.
Лисина, одетая в халат бурого цвета с воротником из искусственного, по принципиальным соображениям, меха, довольно щурилась.
– У меня вообще-то алиби, я была не совсем одна, – обворожительно улыбнулась она. – Да к тому же я на диете, нужны мне ваши углеводы.
Зайцев в задумчивости сложил уши и отчётливо произнёс:
– Ну что ж, придётся осмотреть комнаты.
– Слышь, косой, а тебе кто право дал тут командовать? – вызывающе спросила Лисина высоким, но нежным голосом. – Нечего мою комнату осматривать, не убрано там.
Перепалка чуть не переросла в драку. Дед сидел и обнимал бабку, гладил её по жидким седым волосам, шептал на морщинистое ушко нежные, успокаивающие слова, как в молодости, когда они только познакомились лет пятьдесят назад, в середине сороковых. Бабке очень не хватало этого внимания. Она продолжала всхлипывать на плече у деда, а глаза с молодой хитринкой смотрели в пол.
«Пусть ищут, – думала она, теснее прижимаясь к деду. – Когда ещё он меня так обнимет. Не зря я этого колобка выдумала. Ох не зря».
А в голове у деда крутилось: «Она же совсем не умеет печь… а вот поди ж ты!»
Байки из карантина
Ковидный нуар охлофобии
Ковида мрачным, опасным, красным осматривала свои новые владения прищуром чёрных зрачков. В них сочилась чистая неосознанная ненависть во всё органическое. Черновиком по кляксам резким росчерком чернилам царапинами по бронхам.
Безучастным равнодушием щурилась летучая. Тяжёлые веки надменно хмурились безднами отчаяния. Морда щерилась презрительной пропастью сомнений. Крылья размашисто чертили очередной континент надвое. Стирали в кровь сурфактанты. Фосфолипиды плющились в фосфорную кислоту.
Жирные кислоты плавили клеточные мембраны в полное ничто. Эритроциты давили в панике фосфосфинголипиды. Кариологический зев накрыл чернотой планету. Когти впились кровью до боли в иммунитет. Кашель вулканами извергал безнадёжность. Бессимптомные мысли раздавлены прессом чёрной звезды. Инкубационный чертог рушился чернильной глубиной. Рецепторный домен тектонически давил альвеолы.
Штаммы вцепились в тропосферу бульдожьей хваткой. Яростной ненавистью сгустили облака в вечную лентикулярность. Сломали Кельвина в слепой Гельмгольц всеобъемлющей рябью[14]. Здравница страха Белиц-Хайльштетен сжалась выделениями сонных страхов Адольфа Гитлера. Психиатрическая клиника Бичворт[15] сжала Австралию за Боигу.
Плотным лаком закрылось зрение, не чувствуя кожей осязаемую темноту. Самые ранние человеческие останки на озере Мунго высохли в беспамятство. Вальпургиева ночь впилась в Германию. Плясала с ведьмами и чертями на горе Герц от жути. Дракула обернулся жёсткой завистью в узкие коридоры Валахии. Костехранилище в Седлеце, в