Елена зовет, – подсказал Христофор. – Жена отца Феофана.
Батюшка посадил нас за свой стол. Он отличался словоохотливостью и дружелюбием, а матушка Елена – властностью и строгостью. Они идеально дополняли друг друга. Матушка Елена, накладывая нам внушительные порции картофеля с топленым маслом и запеченную рыбу, громко произнесла:
– Глупее и безобразней детей Марфы Кондратьевны я за всю жизнь не видывала! Все в нее!
Я, услышав резкие слова, обиделась за воспитанников, а Тюка молча уткнулась в свою тарелку.
– Внимание! Ну-ка, вспомним Господа и помолимся! – скомандовала матушка ученикам и многочисленным гостям. – Читаем хором «Отче наш»!
Все покосились на меня, как на нового человека, а я в общем гуле забормотала: «Аузу билляхи мина ш-шайтани р-раджим», а затем прочитала суру «Фатиха» из Корана.
– Дома вкусной еды нет, – шепотом напомнил мне Христофор. – Тащим отсюда всё, что можно.
Пока верующие отвлеклись на молитву, он беззастенчиво набивал карманы ватрушками.
Рыба, запеченная по старому русскому рецепту, оказалась вкусной, пряной. Лев Арнольдович и Аксинья ели с удовольствием, вычищая тарелки кусочками хлеба. Марфа Кондратьевна наскоро похватала рыбу, переложив ее на хлебец, и вышла, предупредив, что ей нужно отлучиться на минутку. Любомир заскучал и начал капризничать. И стоило мне повернуться к нему, как из виду сразу пропали Ульяна и Христофор. Оказалось, что они залезли под стол и стали щипать людей за ноги. Матушка Елена, перекрестившись, встала на четвереньки и решительно ринулась за ними. Первой она вытащила Ульяну, а за ней упирающегося Христофора.
К требованию сейчас же перестать баловаться Христофор остался глух. Возникло опасение, что он обчистит карманы и сумки одноклассников, и я старалась не спускать с него глаз.
Лев Арнольдович ушел по делам, предупредив меня, что Марфа Кондратьевна поможет довести детей до дома, но та как сквозь землю провалилась.
– Где Марфа Кондратьевна? – спросила я отца Феофана. Отец Феофан грустно вздохнул:
– Она сначала сумку искала. Как нашла, вызвала такси и на митинг отправилась.
В черной рясе, с бледным лицом отец Феофан походил на средневекового монаха.
– Христофор, немедленно отойди от чужого рюкзака! – Я поймала пирата за «делом».
– Мужайтесь, Полина, – молитвенно сложив руки, произнес батюшка. – Господь вас не оставит.
Домой детей я повезла сама. Что это была за дорога, можно легко представить: Христофор плевался как верблюд, норовя попасть подвернувшейся на улице жертве в пуговицу на пальто. Любомир наделал в штаны и громко ревел, а Ульяна обзывала его пищалкой и другими обидными словами. Аксинья вырывалась и норовила покусать пассажиров в автобусе.
Перестирав одежду, искупав Аксинью и младших, я падала от усталости, но дети не хотели идти спать.
– Мама забыла про нас! – плакала Ульяна. – Я хочу ее увидеть, а потом пусть идет в кабинет.
– Она нас совсем не любит! – вторил сестре Любомир. Марфа Кондратьевна появилась в два часа ночи