бы где та самая грань – грань моей слабости! Не узнаю никогда: не я эту грань определяю – он.
Сколько осталось минут, сердечных ударов, порывистых вздохов до того, как его пальцы снова до боли сожмут мне шею?
Не имею понятия…
Нарочито долго держу руки в ледяной воде, прикладываю их к щекам – горят.
Поднимаю голову и вздрагиваю от неожиданности: в отражении зеркала встречаюсь с серого цвета Дашиными глазами. Она стоит в нескольких шагах, чуть склонив голову на бок, и пристально разглядывает меня, словно пытаясь найти отличия себя реальной от меня. Видимо, увиденное вполне её удовлетворило: она улыбнулась и, с пленительной смешинкой на губах, подмигнула своему отражению.
– У тебя появилось кое-что, принадлежащее мне, сестрёнка. Я хочу это забрать.
Возразить бы ей, но что-то мне подсказывает – не стоит.
Я не поворачиваюсь к ней, стою спиной. Её пальцы ловко расстёгивают ювелирный замок, потому что делают это ежедневно, и осторожно снимают жемчужное ожерелье с моей шеи. Примерив его, она несколько раз крутанулась, чтобы лучше рассмотреть себя в зеркале и победно усмехнулась, теперь явно находясь в приподнятом настроении:
– Любовная связь с женатым мужчиной – это, конечно, не лучший вариант, но вполне допустимый в столичном бомонде. Гораздо хуже, если у него помимо тебя есть ещё несколько любовниц.
Слова хлёсткой пощёчиной, сделанной без особых усилий, пришлись кстати.
Не дожидаясь моей реакции, она разворачивается и уходит, бросая мне:
– Приведи себя в порядок, у тебя щёки горят.
Чувствую, как из левой ноздри течет теплая струйка.
Провожу пальцами по верхней губе. Так и есть – пошла кровь, впрочем, дело это нехитрое. После жизни в детдоме у меня вообще часто идет носом кровь. Бывает и просто так, без всяких там оплеух.
Зажимаю рот ладонями, глуша истерические рыдания, прикусив холодные пальцы до боли…
Кто бы знал, что все будет именно так!
Я не знала, он не знал, никто не знал.
Я слышу приближающиеся шаги, оживлённые голоса и женский смех.
Понимаю, что у меня осталась пара-тройка секунд, прежде чем дверь распахнется, впуская кого-то из гостий, поэтому быстро сгребаю в охапку разбросанные по сторонам окровавленные комья бумажных полотенец, выбрасываю их и мою руки.
Едва успела, как вошли уже знакомые мне четыре молодые красивые девушки, под предводительством блистательной Ливии, заполнив пространство дамской уборной бессмысленной болтовнёй и приторным ароматом дорогих духов.
– Ты видела? – проговорила одна. – Ты видела, какие на мамаше Любарского бриллианты?! Нет, ты только посмотри на ее колье! С ума сойти! Слушай, она в самом деле помолодела или весь секрет в освещении?
– Лет на сто!
– Наверняка, недавно от пластические хирурга, – фыркнула вторая. – Когда муж на двадцать пять лет моложе, хочешь – не хочешь, а под нож ляжешь.
– На двадцать пять?! – округлила глаза первая. –