в пригородный автобус, я уже мокрая до нитки, дико замёрзшая, и моё настроение сильно ниже среднего. Дождь такой сильный, что на улице темно, словно сейчас не день, а поздний вечер. Но в автобусе тепло и включён мягкий желтоватый свет. Я высыхаю, отогреваюсь, и оказывается необычайно уютно смотреть из окна на косые струи дождя и деревья, которые гнутся под порывами ветра. Усилием воли я решительно прогоняю из головы мрачные мысли. Право слово, бесконечное лето мне просто-напросто наскучило бы. Чего я раскисла? Я ничего не теряю – ни друзей, ни себя, ни свои достижения. Зато приобретаю очень многое – новые знания, новых знакомых, новый опыт. Это перемены к лучшему, я уверена!
Когда я, наконец, добираюсь до бабушки, дождя уже нет, но всё вокруг мокрое. Не желая нарушать свой ритуал, сворачиваю к озеру и выкуриваю сигарету на берегу, но посидеть на песочке и помедитировать на солнечную дорожку в водной глади нет никакой возможности, и даже это тоже меня расстраивает. Бабушка моментально начинает хлопотать вокруг меня, поражается – чего это я решила ехать в такую погоду, брюзжит – вот заболею по своей глупости, а мне ведь в институт! Я выпиваю чашку горячего чая, потом вторую, съедаю кусок пирога и устраиваюсь с книжкой на диване в почти хорошем расположении духа.
К вечеру погода совсем налаживается. Я выползаю на скамейку перед домом, чтобы покурить. Солнце уже зашло, но небо такое чистое – ни облачка, и такое пронзительно голубое, и лес напротив дома такой тихий, нет ни дуновения ветерка. Всё вокруг так и дышит покоем, а на меня вдруг снова накатывает плохое предчувствие. Это затишье перед бурей, думаю я, это просто-напросто затишье перед бурей. Я чувствую это всем своим существом, и ощущение настолько сильное, что перехватывает дыхание. Я делаю судорожный вдох, пытаясь прийти в себя, и тут подходит бабушка.
– Кристина, ты чего это взгрустнула?
– Не хочу никаких перемен, – вырывается у меня. – Никакого института не хочу, никакой осени. Хочу, чтобы всё навсегда осталось таким, как сейчас.
Бабушка пристально смотрит мне в глаза.
– Пока ещё никому не удалось навечно остаться молодым, – говорит она.
Я нервно усмехаюсь.
– Ба, мне всего семнадцать!
– Всё равно, – наставительно произносит бабушка. – Тебе не всегда будет семнадцать. Придётся повзрослеть. Ничего-то у тебя не получится оставить таким, как сейчас.
От её слов у меня мороз по коже. Я даже вздрагиваю. Бабушка вздыхает и садится на скамейку рядом.
– От перемен никуда не деться, Кристина, всё меняется. Иногда не так, как нам хочется, но приходится приспосабливаться. Никуда ты от этого не денешься. И потом, за плохим всегда следует хорошее. Возьми хоть меня…
Я киваю. Бабушка знает, о чём говорит. Не очень-то ей, наверное, хотелось, чтобы начиналась война и блокада. Адский ад, хуже и представить ничего нельзя, по сравнению с этим мне за нытьё по щекам надо надавать. Но бабушка пережила ужасные времена, она выжила, встретила дедушку, у них была