В родные места потянуло?
– Приехал родительские могилки проведать, – миролюбиво ответил Лычагин.
– Это правильно, – кивнул Касьяныч, и внезапно заволновался, даже голос стал осекаться, когда спросил: – Выпить с собой прихватил? – и сам ответил себе: – По глазам вижу, что забыл. Нехорошо на сухую поминать! – попенял он растерянному Лычагину. – Но ничего, мы это дело быстро поправим!
В крошечном магазинчике Лычагин купил бутылку водки, пару разовых стаканчиков и пачку сигарет для обедневшего дружка, в душе порадовавшись своей дальновидности – сэкономил на харчах. По пути на кладбище повеселевший Касьяныч торопливо рассказывал о местных новостях, не забывая время от времени проверять бутылку, которая приятно оттягивала внутренний карман потёртого пиджака.
– Всё, Лычагин, пропало село, одни дачники остались. Да и те скоро разбегутся, уж поверь мне. А раньше, помнишь, как богато жили? Колхоз – миллионер. Больница на весь район славилась. Свой роддом, амбулатория, даже операционная была. А сейчас, знаешь, что в больнице находится? Хрен догадаешься! Дом престарелых!
На кладбище Касьяныч бесцеремонно смахнул рукавом с деревянного столика лёгкий налёт плесени, и Лычагин выложил на газете свой немудрёный обед: варёные яйца, огурцы, помидоры, зелёный лук и хлеб. Касьяныч нетерпеливо разлил водку в стаканчики.
– Царствие им небесное, – буркнул он и, не чокаясь, выпил.
После второй Касьяныча потянуло на откровение:
– Лычагин, ты, видно, сильно удивлён, что увидел меня здесь? Небось, думал, что я у внучки жирую? А вот хрен ты угадал! Видишь ли, озаботилась она о моём здоровье, вот и определила в дом престарелых. Думает, я совсем из ума выжил, не понимаю, что надоел, да и тяжёлый дух от нас стариков опять же. Вот и избавилась, чтоб в квартире не воняло. А что, теперь можно изгаляться, когда один как перст остался. Анна умерла, слышал, наверное? Дети далеко живут: Маруська в Хабаровске, а Серёга во Владивостоке. Живут, чего им деется. А я вот здесь в доме престарелых обретаюсь. А сегодня такая тоска взяла за горло, хоть вешайся, – Касьяныч трясущейся рукой налил себе водки и одним махом опрокинул в рот. – Так и существую.
«Вот оказывается для чего он в старый дом приходил», – догадался Лычагин и, сочувствуя, со вздохом признался:
– А я ведь тоже свою Галю похоронил, тоже один остался.
Какое-то время Касьяныч смотрел на него безумными глазами, потом вдруг упал на колени, подполз и принялся горячо упрашивать:
– Лычагин, возьми меня к себе жить! Мы будем в шахматы с тобой играть, пенсия у меня имеется, пускай и небольшая. Пить будем только по великим праздникам. И то четвертинку на двоих. Мы же друзья, Лычагин! – он хватал руки Лычагина, слюняво целовал, просил слёзно. – Не дай пропасть, дружище!
– Поедим, – решил Лычагин, выпитая водка уже ударила ему в голову.
Когда