женщина, таких дур, как ты, одна на миллион. На тебя посмотришь – сразу трахнуть хочется на все деньги, которые есть, ты просто создана для этого». Я очень удивилась и спросила, почему он так считает. «Ты талантливый человек, пишешь стихи, музыку, умеешь быть веселой, хорошим другом, но у тебя один большой недостаток, – мой Голубоглазый Швед всегда умел четко формулировать свою мысль. – Ты считаешь, не знаю почему, что мысли, которые крутятся у тебя в голове, автоматически крутятся и в головах других людей. Поэтому первое: ты никогда до конца ничего не договариваешь и потом всегда обижаешься, когда люди тебя не понимают или делают совсем не то, что ты имела в виду. Второе: ты вследствие этой своей особенности фактически всегда имеешь дело только сама с собой и поэтому не можешь объективизировать ситуацию. А когда тебе наконец все становится ясным, ты, вместо того чтобы наказать подлеца, отворачиваешься от ситуации или предоставляешь довести дело до конца своим друзьям».
Все, что сказал мой Голубоглазый Швед, правда. Но переделать себя нельзя, поэтому трахают меня на деньги всякие подлецы и подонки, а порядочные люди в конце концов уходят из моей жизни. Кому охота иметь дело с пружиной, даже если она веселая и симпатичная женщина.
Вот недавно стих написала, гуляла с Медори и написала:
Где Ты? – Я лежу, распластана потерей,
Поседевшим разумом давлюсь.
Кто построил поднебесный терем
И сказал, что я в него вселюсь?
Кто подставил ногу для паденья,
Кто закрыл глаза и вскрикнул «глянь!»?
Кто измучил так стихотворенья,
Что не знаю я, писать ли эту дрянь?
Где ты? – Все равно тебя нет краше,
И теплее нет дыханья твоего.
Терем – в сказке, я же – в жизни каше,
И варюсь я в ней, как видишь, зажив.
Никогда возможностей не мерила,
Никогда практичной не была.
Просто верила. Всему на свете верила.
Жизнь в ответ взяла и наврала.
Я лежу как сброшенное платьице,
Поздно мне жалеть себя и зря,
Лишь слеза в подушку робко прячется
Да глумится надо мной Заря.
Как я стала взрослой
После окончания института иностранных языков папа меня устроил редактором в издательство «Днiпро». Мой стол в большой комнате на третьем этаже огромного здания в центре Харькова был самым популярным среди писателей и поэтов, на нем всегда лежали рукописи, срок сдачи которых, к моему ужасу, истекал на следующей неделе. Нет, так было не потому, что я такая уж безалаберная – всю работу откладываю на последний день. Просто все авторы, независимо от их таланта и умения писать, хотели со мной работать. Я никогда не старалась переделывать их рукописи под себя, никогда не навязывала им «правильный» художественный стиль, как это делают многие редакторы – выпускники литературных институтов. Наоборот, я всегда старалась сохранить авторский стиль, авторскую интонацию. Но если честно, это было иногда очень сложно, потому