в каждом его взгляде и жесте. Это чувствуется, согласитесь! Он обижен на весь мир. С другой стороны, что было бы со мной, если бы я не повстречал его? Он вынул из меня столько дерьма, сколько я бы и за десять жизней в психоанализе не выковырял.
Фёдор, слушая все противоречивые характеристики, даваемые его новыми знакомцами своему гуру, совершенно запутался:
– Он же ваш учитель, как же вы его обсуждаете?
Юрис усмехается:
– Обычное дело. Чем ещё заниматься ученикам, как не обсуждением Учителя, в кулуарах, разумеется? Обычная такая подленькая привычка. Чем мы отличаемся в этом отношении от многих?
Альгис подхватил:
– Да, когда-то мы говорили с ним о предательстве, вернее он создал ситуацию, в которой я предал его. Предал по-крупному. Надо сказать, что его реакцией на мою подлость был просто смех. Я ожидал, что он проклянет меня, прогонит к чертям, будет мстить, потому что это решительно в его силах – уничтожить человека – ты, друг мой, видел это нынче, и это еще сотая часть его возможностей, легкая разминка, так сказать. В ответ же на мое предательство он только смеялся, говоря, что все люди изначально склонны к предательству, только раньше, в прежние века, люди предавали под пытками, за золото, за деньги, женщин – за многое, но, по крайней мере, нужен был какой-то стимул. Ныне же мы предаём друг друга просто так, нам уже не нужно ничего предлагать, нас не нужно пытать, нас не нужно покупать – большинство делает это даже не задумываясь.
– Да уж, – пробормотал Юрис, – иудино семя есть в каждом из нас.
Наина встрепенулась:
– Готова поспорить с тобой! Отношение к Иуде сформировано кем-то нарочно нарицательно – не было бы Иуды, не было бы всей этой истории с Голгофой и воскресением. Очевидно же, что это был самый преданный ученик и именно ему выпала самая сложная задача. Так когда-то и тебя, Альгис, Жорж поставил в ситуацию предательства, и ты до сих пор мучаешься, вспоминая эту историю. Что же до Иуды, то Иисус скорее всего поручил ему самое ответственное и тяжкое бремя. Жорж расскажет об этом лучше. Конечно, версия эта высказана впервые не мной и даже не им, а впрочем, может быть, и им. Кажется, с Борхесом он тоже имел какое-то общение. А у Борхеса есть рассказ «Три версии предательства Иуды», в котором некий богослов неожиданно приходит к выводу, что Иисус и Иуда – две стороны одной медали. Причём если Иисусу достались все почести, хвала и слава, то Иуда даже в большей степени является Спасителем, ибо он знал, на что шёл, и отдавал себе отчет, что будет проклят в веках и само имя его станет нарицательным. Взойти на крест, когда ты знаешь или хотя бы веришь, что ты станешь символом света, добра и любви – всё же не так страшно, как если идти почти на такой же крест, даже ещё более тяжкий, зная наверное, что с тобой будет связан худший из грехов человеческих. А много ли людей, которые сейчас понимают диалектику Иисуса и Иуды, диалектику предательства как высшей формы любви? Вряд ли ты найдёшь их.
В комнате, где стоял стол с вином и стаканами, раздался шум. Любители