а потом она уехала в… Санкт-Петербург, по-моему. С мужем они развелись довольно давно. Был у них сын – вот этот самый Вася, я нечасто его видела – он тогда у своего отца жил. Почему-то не очень он мне запомнился, тогда он был не таким… ярко окрашенным молодым человеком. Да что молодой человек! Он тогда совсем пацаном был. А сейчас ему, значит, года двадцать три – двадцать четыре. Годков на пять всего моложе меня.
– Ну, ты, Василий, изменился, не узнать тебя, – проговорила я. – Как мать поживает? Вы же в Питере сейчас?
Вася от радости, что его наконец узнали, вновь подпрыгнул на стуле и в пять минут наболтал мне кучу информации. Процесс говорения сопровождался у него яростной жестикуляцией, часто он вскакивал со стула и пересаживался на подоконник. Мотающиеся белесые его патлы походили на разодранные тюлевые занавески. Я только кивала и молча курила – вставить хоть словечко никакой возможности не представлялось.
Оказывается, четыре года назад отроку Васе стукнула в голову мысль о его жизненном предназначении, и он подумал-подумал и решил, что карьера рок-звезды для него вполне подходит. Сколотил группу, выбил в техникуме, где учился, помещение для репетиций, начал отращивать волосы и спускать мамины и папины денежки на свои татуировки, гитары и другие непременные аксессуары истинного рокера.
Мать его, Анжела, поначалу не знала, что с сыном делать, к психиатру даже водила, но после того, как он стал действительно зарабатывать какие-то деньги, махнула на него рукой – пусть живет как хочет, не маленький.
– А недавно, – захлебываясь, продолжал кричать Вася, – нас в Тарасов пригласили на фестиваль. Рок-фестиваль у вас тут проходит. Что? Ну, как же ты не знаешь?! Мы три дня назад приехали, один концерт уже отыграли, завтра последний играем – и домой. Мать меня просила к тебе зайти. Я и зашел. Ты знаешь, я эти два дня у тебя поживу…
Он снова чарующе улыбнулся.
Вообще-то от такой бесцеремонности поначалу я аж дар речи потеряла. Вася сделал крохотную паузу и, не услышав с моей стороны возражений, продолжал:
– Деньги у нас, понимаешь, на исходе. На гостиницу не хватает. Мы, как приехали, покутили маленько…
Я чуть со стула не упала – он что, собирается в мою квартиру всю кодлу свою тащить? Абсурд просто какой-то. С утра-то пораньше.
– Знаете что, молодой человек, – перешла я на официальный тон, – у меня вообще-то не постоялый двор…
Вася осекся.
– Ну… мне же… я же никого здесь больше не знаю… – протянул он. Потом умильно посмотрел на меня и подкрепил свои слова очередной широкой улыбкой. Очевидно, эту свою улыбку он считал главным аргументом в любом разговоре. И надо сказать, абсолютно правильно считал – улыбающееся его лицо было довольно приятно.
Тут я вспомнила, что Анжела, его мать, часто прощала мне плату за квартиру, когда у меня не бывало денег. Мне даже стало немного стыдно. Наверное, это чувство отразилось на моем лице, потому что гость мой вдруг совершенно успокоился и начал болтать с удвоенной скоростью:
– Ну и сегодня утром решили из гостиницы кто куда