что будет делать отец? Конунг ни за что не назовет своим наследником Витарра, и все может кончиться междоусобицей, если только она не вернется раньше, чем это случится.
Или если Витарр не решится взять то, что положено ему по праву рождения. Слишком долго он терпел насмешки и издевательства, и теперь, когда остается единственным щенком в волчьем роду, станет ли и дальше прятаться, поджав хвост к животу?
Нет. Он станет зверем, способным и умеющим убивать. И каждый, кто встанет на его пути, пожалеет об этом.
От этих мыслей ее пробирает мелкая дрожь, приходится обнять себя за плечи. Ренэйст не может допустить подобный исход. Сама мысль об этом погружает рассудок ее в хаос, рисует ужасающие картины, полные страдания и боли. Северяне будут биться до конца, отстаивая свою правоту, и длиться это будет до тех пор, пока никого не останется. Видит Ренэйст, как горят поселения, тела родных своих на пепелище, и над всем этим – Витарр, сжимающий в беспалой руке окровавленный меч.
– Нам нужно идти.
Как не хочет он продолжать путь! Лечь бы на горячий песок, отдать тело свое волнам да раствориться в них, позабыв обо всех бедах, что выпали на его долю. Удел слабых бежать от Судьбы, а Радомир себя таковым не считает. Он делает глубокий вдох, удобнее перехватив костыль, и медленно поднимается на ноги, ухватившись за руку поднявшейся с камня северянки. С неохотой принимает ведун ее помощь, но понимает, что теперь, когда приходится она ему сестрой, должен постепенно привыкать к ней. Ренэйст и самой не легче, только хватает ей такта не высказывать столь явно свое недовольство.
Ее сдержанность только сильнее его злит.
За весь нелегкий путь они делают еще несколько остановок. Ни слова не звучит между ними, ни единым взглядом не обмениваются. Лишь движутся на север, оставляя за собой неровную цепочку следов на песке. Все сложнее после каждого нового привала вновь подниматься на ноги для того, чтобы продолжить идти. Когда жажда и голод лишают сил окончательно, больше не встают они с теплого песка. Усталость оказывается сильнее страха.
Океан лижет ему пальцы раскинутых в стороны рук, но Радомир так ослаб, что даже пошевелиться не может. Вода дарит лживое ощущение прохлады и облегчения, но никак не восстанавливает потерянные силы, не залечивает раны. Это мертвая вода, соленая, и воспользоваться ею для исцеления ведун не сможет при всем своем желании. Он смотрит в окрашенное алым заревом небо, где смешиваются день и ночь, и медленно выдыхает, закрывая глаза.
Если бы только словами можно было описать, насколько он обессилен. Кажется, словно проще и вовсе исчезнуть, чем продолжить ощущать подобное. Ведун закрывает глаза и отдает себя безмолвию.
– Не засыпай, – раздается возле уха слабый женский голос.
Он устал настолько, что вряд ли сможет подняться. Почему бы немного не отдохнуть? Они шли так долго, что удивительно, как это силы не покинули их много лиг назад.
Волосы Ренэйст разметались по песку. Скосив взгляд, Радомир видит солнечные блики, пляшущие